– Привет, Тома! Новость слышала?
– Нет.
– У нас новый главреж, – округлив глаза и оглядываясь, вполголоса сообщила Кира. – Вепрева сняли. Говорят, что еще в пятницу его арестовали.
– Откуда ты все знаешь?
– Зря, что ли, дружу с Лелей, нашей секретаршей? Все новости из первых рук. А нового завтра будут представлять. Репетиции отменили, так что ты зря пришла.
Она с завистью оглядела Важенину и уже не в первый раз произнесла с досадой, в которой слышалась черная зависть:
– Ох, Томка, дал же бог фигуру! В любом платье хороша. Взять вот это серенькое – фасон допотопный, а как сидит!
Переведя взгляд на свое, крепдешиновое, сшитое по последней моде, Дербенева тяжело вздохнула:
– А я, корова толстозадая, хоть и в крепдешине. Ни ног, ни талии. Вот и получаю роли приживалок или доярок каких-нибудь.
Она вдруг вошла в образ одной из своих героинь – подбоченилась, на лице изобразила глуповато-озабоченное выражение, и с характерным деревенским произношением выдала реплику из пьесы про колхозную жизнь:
– Слышь, Ляксевна! Зорька-то отелилась намедни! Ага. Бычок такой славненькай у нее. Ага. Беленькай, пушыстай-пушистай, ну чисто заиц зимой!
– Брось, Кирка, прибедняться, – улыбнулась Тамара. – Ты у нас лучшая характерная актриса. Подожди немного и будешь Кабаниху играть или Вассу…
– Ага, держи карман! Да нашу Ряжскую, примадонну нафталиновую, никакой силой на пенсию не отправишь. До ста лет, видно, решила сцену песком посыпать.
– Ты несправедлива, Кира, – возразила Тамара. – Ей до ста лет еще полсотни жить. Думаешь, нас молодые актрисы лет через двадцать не начнут выживать?
– Всему свое время! – упрямо гнула свою линию Дербенева. Достав из сумочки пудреницу, прихорашиваясь и любуясь своим отражением, она продолжила безапелляционным тоном: – Поиграла вдоволь, причем в одних заглавных ролях, дай молодым дорогу…
– С какой стати? На ее Раневскую до сих пор все наше партийное начальство слетается, как пчелы на мед. В гримерке цветы от поклонников не вмещаются – и это после обычного спектакля. А на премьерах что творится! И вдруг ни с того ни с сего объявить об уходе. Смешно!
– Очень смешно, – с ядовитой ухмылкой подтвердила Дербенева. – Только, я думаю, кончилось ее время. Поцарствовала Клеопатра, хватит. Антоний-то того…
– Ты о чем? – машинально спросила Тамара, но вдруг, поняв намек, изменилась в лице: – Ах, да. Главреж… Это удар… Мне ее жаль…