Они молча пили чай: Тамара Николаевна неторопливо наслаждалась душистым напитком, потихоньку наблюдая за Настей, а та рассеянно жевала бутерброд, вряд ли чувствуя его вкус. Было заметно, что девушка волнуется и ждет не дождется оценки за сыгранный этюд. Важенина, пряча улыбку, смотрела на то, как Настя с преувеличенным спокойствием ставит на блюдце пустую чашку, стряхивает с пальцев прилипшие крошки, поправляет кофточку и приглаживает за ушами завитки каштановых волос, забранных в тяжелый пучок. Нечаянно встретившись взглядом со своей наставницей, Настя смутилась, но тут же постаралась изобразить равнодушие, устремив в окно взор коричневых, с медовым оттенком глаз.
«Милая девочка, – думала актриса, – каким ветром навеялось в твою красивую головку решение пойти по этой нелегкой стезе? Как мало ты знаешь об актерской профессии, и как много придется пережить, чтобы однажды сказать себе: я актриса. Но уж коли решилась – терпи, стиснув зубы, до дрожи, до боли, до двоения в глазах…»
Оторвавшись от дум, Тамара Николаевна задала неожиданный вопрос:
– Скажи, ты твердо решила поступать в театральное?
– А что? Вам кажется, что у меня нет таланта? Так я…
– Определенный дар у тебя есть. Бесспорно. Ты можешь по-настоящему насмешить… Кстати, твоя продавщица на том занятии была гораздо колоритнее сегодняшней парикмахерши. Понимаешь, должна быть игра. Актерская игра! Твоя задача – творить, создавать образ. Индивидуальный, целостный, яркий. Красивый! Даже уродливый Квазимодо красив в хорошем исполнении. Свою героиню надо прочувствовать, понять изнутри. Тут одних эффектных приемов недостаточно. Но сегодня я хочу обратить твое внимание на другое. Чтобы роль удалась, надо много, очень много работать. Этому ремеслу придется отдать все, что у тебя есть – молодость, силы, здоровье и, возможно, личное счастье. Что насупилась? Тебе это кажется банальщиной? А между тем, это квинтэссенция моей судьбы.
Опустив глаза на свой чудесный фарфор, она замолчала, уйдя в воспоминания. Настя чутьем догадывалась, что надо подождать, что эта пауза не случайна.
– Я тебе рассказывала о режиссере Мещерском? – Важенина подняла глаза, в которых глубоко пряталась печаль, застарелая, привычная.
– Совсем немного. Вы говорили, что были его женой…
– Да, мы были женаты. Всего три года. У нас не было пышной свадьбы, какие приняты сейчас. Скромно посидели в узком кругу. Но я была на седьмом небе, у меня от счастья кружилась голова. Ты знаешь, с годами начинаешь понимать, что все эти условности, которыми мы обставляем наши торжества, я имею в виду шикарные авто, украшения, сверхдорогие наряды не имеют ничего общего с истинными чувствами. И даже больше. Они уводят нас в суетную плоскость показухи, лишних трат сил и средств, уводят от главного. Однажды я наблюдала характерную сценку. Во дворе готовился к отправке свадебный кортеж. Сначала невесту выкупали друзья жениха, а потом все рассаживались по машинам. Внимание зевак, и мое в том числе, было приковано к невесте, тонувшей в белом кружевном облаке. Подхватив ее на руки, жених устремился к огромному лимузину, но вдруг подол платья зацепился за металлический штырь газона. Взволнованный жених продолжал нести невесту, в то время как дорогое кружево уже трещало и рвалось. Истошно закричала мать жениха, подскочила к штырю, сняла с него подол, но платье было подпорчено. Наверное, надо было замять инцидент, но не тут-то было. Будущая свекровь начала отчитывать сына, а заодно и невестку, напомнив им стоимость платья. Ей подпевала сама невеста, в истерике вопрошавшая бедного жениха, как она «в таком виде появится на регистрации?». В общем, торжественный момент был смазан. Свадебный поезд отбыл, увозя расстроенных молодоженов.