Всё включено - страница 3

Шрифт
Интервал


Светлана настороженно следила, как складываются отношения её пятилетней дочери с новоявленным отцом, будто ожидая повода для принятия очередного кардинального решения. Девочка сразу приняла «папу», упрекнуть Мухамада тоже было абсолютно не в чем, и Светлана успокоилась. Более того, характеры мужа и его приемной дочери были удивительным образом похожи – оба неторопливы, степенны и рассудительны. Светлана не повторила своей ошибки – теперь они жили отдельно от родителей. Сначала снимали квартиру, потом было семейное общежитие, пока наконец не обзавелись собственным жильём. Казалось, всё должно быть хорошо, но, несмотря на рождение их совместного ребёнка, чувства не проснулись в женщине. Напротив, становилось всё хуже. Каждый вечер, как могла, она оттягивала момент, когда нужно было ложиться в постель.

– Светлана! Я жду тебя! – звал он из спальни.

– Да, да… ты спи, я тут ещё немного…

Он не был романтиком и простосердечно не мог понять, что хочет эта женщина. «Ну что, пойдем?» – кивал он в сторону спальни среди бела дня. Она не хотела, не могла, сопротивлялась, отбивалась. Порой постельные сцены перерастали в баталии. «Уйди! Ненавижу! Чтоб ты сдох!» – задыхаясь, кричала она. Швыряла то в стену, то в него тем, что было в руках. А однажды схватилась за нож. Он, вырывая его из рук жены, разрезал ей ладонь. Вся кухня была залита кровью. «Мы думали, вы там поубиваете друг друга», – испуганно шептала ей утром соседка. «Да всё нормально!» – одаривала её Светлана лучезарной улыбкой, спеша на работу. Часто он почти не реагировал на эмоциональные всплески жены, считая их женскими капризами. Когда иссякал поток её ругательств, подходил и брал за руку. «Как ты можешь? Мы только что ругались!» – резко вырывала она свою руку. Иногда на её угрозы, что вот, мол, уйдёт, он тоже начинал кричать: «Только попробуй! Я тебя из-под земли достану! Убью!» (Ведь тоже не железный.)

– Если бы у нас в стране был закон о наказании за изнасилование жён, ты бы из тюрьмы не вылезал, – говорила она, – неужели ты не можешь подождать, когда я сама…

– Мне пришлось бы ждать всю жизнь. Этого никогда не случится.

Её раздражало в нем все. И то, как он ставил свою обувь дома у порога, и то, как жевал, медленно ворочая челюстями, и как со скучным видом молчал за праздничным столом во время общей оживлённой беседы, а если говорил, то обязательно какую-нибудь, как ей казалось, глупость, и дальше профессиональных тем его интересы не распространялись. Не мог вспомнить ни одного анекдота, а над рассказанными другими – не смеялся. Дома был нетороплив и величественен, как царь.