Мона в халатике, с заплетенной косой, чистая, умытая, пахнущая шампунем, вышла на кухню. Она была так хороша и свежа, что Танечка даже поперхнулась.
– Девочки! – Пал Палыч поднял рюмку, – я у вас один. Давайте-ка, поберегите меня, очень вас прошу. Обеих. – И – выпил. Танечка налила себе сухого вина, а к Моне пододвинула бутылку «Буратино». Обед прошел на удивление мирно. Кирилл смотрел на Мону во все глаза, все пытался что-то рассказать, но Таня посмотрела на него так свирепо, что мальчишка замолчал и возил по тарелке котлету. Митя еще спал в коляске, и наступал тихий вечер, и еще качали головками-шапками флоксы, и падали листья с березы, и самолет чертил белую полосу в небе.
Мона с Пал Палычем сидели на скамейке в саду.
– Ну, что теперь? – спросил Пал Палыч, – съемки? школа?
– Пап, ну школа, конечно, – Мона выглядела примерной ученицей, – восьмой класс, экзамены же. Сейчас пока и не зовут никуда, Псоу запускается со сказкой, но там типаж другой, возьмут, наверное, Лену Антонову, сейчас пробы, но точно – возьмут. – Мона выкладывала последние новости, а Пал Палыч остро и мучительно переживал то, что не может задать вопрос о Ларе Марченко, не выдав себя. Мона, почувствовав это, небрежно бросила, что Лара Борисовна сейчас приедет на премьеру «Средство долголетия», и ей, Моне, пришлют пригласительные.
– Пойдем, пап? – Пал Палыч кивнул.
– Ты на Танечку пока внимания не обращай, сказал он тихонько Моне, – она еще развод переживает, но уже все на лад идет.
– Не надоело тебе там сидеть? – послышался голос из окна второго этажа. Танечка, перевесившись через подоконник, смотрела на них, держа в пальцах сигарету, – пап, иди домой, а то Митька проснулся. Мону она будто бы и не заметила. Пал Палыч виновато пожал плечами и пошел домой.
Нет, – сказала себе Мона Ли, – я тут долго не задержусь.
К ужину Мона не спустилась, сказала, что устала и хочет спать. Сразу же после обеда, дождавшись тишины в доме, она поднялась к себе, легла на живот, вытянула коробку из-под кровати, и опять села – думать. Небольшой актерский опыт оказал ей неожиданную помощь – она мысленно прятала деньги и мысленно разыгрывала ситуации, когда кто-то случайно эти деньги находит. Выходило так, что спрятать в доме деньги было некуда! Матрас мог кто-то случайно взять – вдруг гости? Игрушку – если зашить деньги, скажем, в плюшевого мишку – подарить чужому ребенку. Оклеить стену сторублевками, а сверху – обоями? Заметят. Закопать в саду? Засунуть в печку? А если решат погреться? Сверток был объемный, и спрятать его нужно было так, чтобы, в случае опасности, мгновенно забрать деньги из тайника. Мона на съемках наслушалась историй о спрятанных в банках с крупой кольцах и перстнях, о пачках денег в тайнике, сделанном в книге – все это было ненадежно. Устав, она вытащила из коробки с игрушками фотоаппарат в чехле, сам фотоаппарат поставила на полку, а деньги засунула в чехол. А чехол повесила на вешалку у входа. И успокоилась. Спустилась вниз – чистить зубы, и увидела свет на веранде. Подойдя на цыпочках, выглянула – Танечка, подкрашенная, причесанная, сидела в плетеном кресле у столика. Напротив нее расположился старый, лет тридцати пяти, мужчина, самого противного вида. Бухгалтер какой-то, подумала Мона. В очочках, лысый, и какой-то кислый на вид. Он пил вино прямо из горлышка бутылки, а Танечка ненатурально хихикала, и лицо ее было совершенно глупым. Жених, Мона Ли, избалованная вниманием, таких мужчин даже не принимала в расчет и никогда не тратила на них свое обаяние. Понятно, чего Танька так озверела, Мона Ли уже стояла с зубной щеткой во рту, – замуж хочет. Еще тут и этого типа не хватало, для полного веселья. А, впрочем, я все равно сбегу отсюда, мне бы восемь классов окончить, а там можно до института куда-то поступить на работу, хотя бы и костюмером на студию. Жалко Пал Палыча, конечно, они его тут сожрут, а он Лару любит. Но с Марченко у него шансов нет, и мысли опять потекли назад – на студию, и дальше – к Архарову. Мона была уверена на все сто, что он сегодня же вернется, и они помирятся, и они поедут в Москву, в «Дом фильма», или в «Дом музыки», туда – где хорошо, легко, где все будут пожирать ее глазами, а она, в вечернем платье – мимо, мимо… Мона чуть не проглотила щетку. Поеду завтра в Москву, скажу, учебники и тетрадки нужно купить, надо же сотенную разменять, в конце концов? – Встав под холодный душ, она согрелась, и, оставляя мокрые следы узких, изящных ступней на досках пола, поднялась к себе, и блаженно растянулась на кровати.