Таким образом, когда вода состоит из однородного состава, тогда и мысли у людей будут правильные; когда вода чистая, тогда и люди будут уравновешенные; правильные мысли у людей устраняют их корыстные желания; уравновешенность людей избавляет их от скверного поведения. Поэтому совершенномудрые, управляя страной, не занимаются предупреждением людей и убеждением дворов, а находят свою опору в воде.
(Древнекитайская философия. Собрание текстов в двух томах. Том 2. Академия наук СССР. Институт философии. Издательство социально-экономической литературы. «Мысль». М., 1973. С. 40—42).
«Трактат об учении, способностях времени и стране»
В нём Нитирэн (1222—1282), буддийский монах, основавший в 1253 буддийскую секту, названную его именем, в частности, пишет:
«… Проповедники учения Будды должны знать особенности страны, в которой они распространяют Учение, и, в зависимости от этого, выбирать подходящие методы обращения в буддийскую веру. «Среди стран есть холодные страны, жаркие страны, бедные страны, богатые страны, страны в центре мира, окраинные страны, великие страны, малые страны, страны, населенные только разбойниками, страны, насленные только убийцами, страны, где не почитают стращих. Кроме того, есть страны только Малой Колесницы, страны только Великой Колесницы, страны и Малой и Великой Колесницы одновременно».
(Буддийская философия в средневековой Японии. – М. Янус-К, 1998. С.45).
«Государи древности в погожие дни устраивали в красивой местности пиршества для приближенных и велели им слагать стихи. По тем стихам можно было выявить чувства подданного к повелителю своему, отличить достойных от неразумных. Тем самым поступали государи в соответствии с желаньями народа и отбирали способнейших среди придворных вельмож. С той поры, когда принц Ооцу впервые стал слагать стихи на манер китайских ши и фу, многие одаренные литераторы, восхищаясь стилем принца, стали следовать его примеру. Переняли они писания китайских мастеров слова и изменили прежние обычаи земли японской. Преобразилась судьба всего народа, песни же Ямато пришли в небрежение…
Когда настали времена упадка нравов и люди предались похоти, в песнях слова фривольные заклубились, словно облака, праздные изыски хлынули потоком. Словно все плоды опали с деревьев, одни лишь цветы пышно цвели на ветвях. В домах иных сластолюбцев служили песни «посланцами цветов и птиц», неимущие же гости, нахлебники, ими добывали себе пропитание. Оттого стали песни наполовину подобны женскому рукоделию, кое не пристало и показывать среди мужей». ((Из предисловия Ки-но Ёсимоти. Кокинвакасю. Собрание старых и новых песен Японии. Т. 3. Пер. со старояпонского А. Долина. М. 1995. С. 92).