Она осторожно высунула голову из-за портьеры. Они были все в тех же позах, Ольга теперь уже вскрикивала, а не стонала, а он дышал так, будто ему не хватало воздуха.
Аня выскользнула из будуара и на цыпочках, радуясь толстому ковру под ногами, пошла к двери. Ключ торчал в замке; дай Бог, он повернется бесшумно!
Вот она и у двери. Аня прикусила нижнюю губу и решительно повернула ключ. Раздался противный, показавшийся ей оглушающим, скрежет. Она попробовала толкнуть дверь, но та не открывалась. Аня оглянулась в панике… И увидела, что голова Сергея медленно повернулась.
Аня встретилась с ним взглядом, одновременно продолжая орудовать злополучным ключом. Его черные глаза расширились. На мокром, будто он долго бежал по жаре, лице отразились попеременно изумление, узнавание и ярость. Он вскрикнул что-то бессвязное… В то же мгновение дверь, наконец, поддалась, и Аня, распахнув ее настежь, выскочила из комнаты и вприпрыжку понеслась вниз по лестнице… В третий раз за этот несчастный вечер она бежала так, будто от этого зависела ее жизнь.
«Мой любимый Андрей! Ты не представляешь, где я вчера побывала. Тебе я могу сказать все, и скажу: я была в настоящем борделе. И даже познакомилась с его хозяйкой. Ее зовут Ольга. Она оказалась вовсе не ужасной, вульгарной и размалеванной, как можно было ожидать; наоборот, она красива, одевается со вкусом, и у нее доброе сердце. Она спасла меня от двух злодеев.
А все потому, что мне захотелось найти дом Р. Я его нашла, но и там вышло приключение: меня едва не схватили люди Р., слава Богу, я вырвалась от них и убежала.
А потом, Андрей, я встретила одного из этих людей в борделе Ольги. Он рассказал ей, что избивал свою беременную жену. Какой ужас! Ни один человек из тех, которых я знаю… да что я говорю – самый последний из крестьян в нашей деревне не поступает так! А этот человек, хоть и одет как приказчик и говорит правильно, по-городскому, бьет жену, и даже не стыдится в этом признаться!
Я уже сказала, что у Ольги доброе сердце, и этого негодяя по имени Сергей она тоже пожалела. Я видела между ними странную сцену. Кажется, это и есть то, что в романах называют «позволить ему слишком много».
Я вспомнила нашу июньскую белую ночь в Шмахтинке, и тебя, сидящего на моей постели… Милый мой, если б мы могли вернуться туда! Я отослала бы Алину и не дала тебе уйти. Я знаю, тебе не хотелось тогда уходить. Ты хотел увидеть меня всю, хотел целовать всюду. Ты шептал об этом. А я боялась. Я была слишком юная. Теперь я бы не испугалась. Но теперь поздно… слишком поздно.