Он устал, хотелось пройтись по рядам, но, сделав несколько шагов в сторону, обернулся, услышав щелчок часов. Пришлось вернуться. Противник сделал ход. Неудачно. Женщина! Разве она может сравниться в этой игре с ним?! Логика шахмат ей не доступна. Он усмехнулся, записал ход на бланке и, не раздумывая, тут же пошел конём в наступление. Брови Ирины испуганно взлетели вверх, она склонилась над доской, ни на кого не глядя, взъерошила волосы, что сделало её привлекательнее и, ёрзая на стуле, незаметно расстегнула блузку на одну пуговицу ниже дозволенного. Почувствовав удивленный взгляд Николая, не глядя, слегка коснулась его ноги под столом, извинилась, сделала ход и изящным движением переключила часы.
Николай смотрел на глубокий манящий вырез и нервничал. Лоснящаяся от покусывания губа, распахнутый ворот блузки, лёгкие прикосновения – все кричало об открывающихся возможностях. Воображение рисовало их помимо воли. «Нравлюсь!» – стучало в голове. «Нет, не может быть!» – твердил кто-то внутри. «Но знаки…»
Он не мог сосредоточиться, не мог думать. Щелчок переключения часов вернул к действительности. Его ход. Но широко распахнутые глаза и розовый кончик языка, блуждавший по чувственным полураскрытым губам притягивал, манил, поднимал такой жар, что мысли плавились, исчезали, и он был не он, а комок желаний, пьющий даруемую страсть, бесформенный сгусток энергии, вбирающий в себя эту женщину.
Усилием воли стряхнул пелену. Ему надо ходить. Стрелка на часах неумолимо двигалась. Собравшись, уверенным движением поставил на чёрное поле ферзя; не раздумывая, нажал на кнопку часов и тут же схватился обеими руками за голову, растеряно глядя то на фигуры, то на противника. Не так, неправильно! Ошибся! Пальцы дернулись схватить королеву, вернуть на прежнее место, но обмякли: назад хода нет. Поражение?! Ирина подскочила на стуле от радости и захлопала по-детски в ладоши. Николай, всё ещё смотрел на доску. Не может быть! Наконец, пришёл в себя, торопливо пожал протянутую маленькую руку и уткнулся в записи.
Игроки были так заняты собой, что не замечали испепеляющего взгляда черноволосого Тиграна Антоновича, который то порывался встать, то хватал бланк и что-то писал на нем, то зачёркивал и рвал на мелкие кусочки. И когда Ирина, радостная и счастливая, проскользнула между рядами к судейскому столу, Тигран от возмущения, негодования, скопившегося в нём, никак не мог разомкнуть губ, и только карие глаза сверкали и метали молнии.