Святой отец был одет по-военному и ничем не отличался от рядового, но принадлежность к кругу Двуликого выдавали длинные волосы, собранные в две толстых пряди, чуть припудренных сединой. Две пряди символизировали частичную отрешенность от мира. Он был человеком и по закону принадлежал роду людей, как стайное животное принадлежит стае, но душа и помыслы обращались к Двуликому – к богу, что создал все сущее в этом мире.
Эприн, невольно блуждая взглядом по солдатам, что шагали впереди, меланхолично заметил: «Интересно, когда это все закончится? Сколько можно? Сколько идет война? Двадцать восемь лет. Пожалуй, больше. Целая жизнь». Мысли падали в пустоту как холодные капли. Он попытался вспомнить имена погибших солдат, хоть несколько имен, из тех, над которыми он совершил обряд, но не смог. Ни одного. Почему? Будто Двуликий нарочно стер из памяти всех, говоря: не трудись, вот призову тебя, тогда и ответишь.
– Не грустите, святой отец, осталась одна ночевка, и мы соединимся с королевским войском, скоро вы будете свободны от нас, – сказал командир отряда Глоз, поравнявшись с лошадью Эприна.
– Я просто стар, поэтому острее ощущаю усталость.
– Устали? Тут все устали, – отрешенно ответил командир.
«И точно, – удивился Эприн про себя, – что я ворчу на судьбу? Я не солдат, меня не пошлют умирать».
Глоз, натянув поводья, отвел лошадь в сторону и развернул ее в конец каравана.
– А ну, не растягиваться! Бодрее шаг! – послышался надсадный голос командующего.
Но мысль, что Эприна не пошлют умирать, не особо порадовала его, ибо родилась она от безразличия, тихого и вязкого словно трясина. Она затягивала. Но это не пугало. Пугало само безразличие. Будто и не с тобой происходит ужас равнодушия, а с твоим врагом, и ты безучастно смотришь на гибель, возможно, тайно радуешься закату жизни, и только на краю сознания мерцает мысль: это ты, это тебя, это ты сам с собой сделал. И что привело к этому? Какое хитросплетение жизненных путей вывело к топи? Он не испугался, а сделал шаг в сторону погибели. И чего ждать? Смерти? Но умирать не хотелось? «Если бы появилась цель…», – вяло всплыла мысль.
Впереди показалась опушка леса.
Командир повел отряд к ней.
– Костры разведете, пищу сготовите и с наступлением сумерек погасить огонь. Огонь только для дозора, – буднично распорядился Глоз.