Данила посмотрел на мать и понял, что обидел. Он протянул свою руку через стол и свою ладонь положил на её запястье:
– Мама, прости меня… Пожалуйста.
– Да нет, ты прав… – сказала мама, смахнув украдкой слезу. – Ты молод и ничего тебя не держит – лети, куда хочешь… У меня не было твоего выбора в своё время и всё благодаря «любви». У меня родился ты в восемнадцать лет и весь мой смысл жизни соединился в тебе: мне надо было работать, одевать тебя, обувать, кормить. А ещё при этом и как-то определяться в этой жизни – я уже тогда понимала, что без профессии и образования, которое как раз и открывает «двери» на хорошие профессии, ничего не получится. И поэтому я грызла зубами в прямом смысле слова тот «гранит» … У меня не было выбора по типу: «хочу-не хочу». Не имела права пробовать удачу «на вкус». И, знаешь, я так никогда и не поступила бы в институт и не закончила бы его и потом не стала врачом, если бы не моя мама, – твоя бабушка. Потому что Она растила Моего ребёнка…
Сыночек, – мама положила свою ладонь поверх ладони сына, – грызть костный мозг жизни, это совсем не значит подавиться костью… До костного мозга Жизни ещё далеко!..
***
Данила вышел на улицу и резвый и колючий мороз забрался ему под свитер. Но это лишь подбодрило Даньку, и он весело принялся за работу: выбрал самую большую чурку, поставил её на землю, на неё поставил чурку поменьше и – «тюк!» колуном. Полежавшие под осенними дождями дрова, напиленные чурками, и, к тому же, прихваченные первым морозом, кололись легко.
Погода стояла классная – тихая и спокойная. Солнца не было видно, но небо озарялось его лучами, делая небосвод изумрудным: тонкая полоска зелёного, затем, пошире, – синяя, а затем, – белёсая, и вовсе прозрачная – за горизонтом.
Под ногами хрустел тонкий слой снега, ночью выпавшего, и воздух был чист и прозрачен. Данила не заметил, как проработал до самых сумерек.
В пятницу вечером Данила стоял в центре села на улице и ждал Татьяну.
…Это была единственная девчонка, учащаяся на «4» и «5», ни разу не давшая ему списать, – только сидела и улыбалась через плечо со своей второй парты второго ряда, несчастному «пассажиру», сидящему на «камчатке» первого ряда и «тонущему» по алгебре.
Мороз начинал «пробирать», и Данила переминался с ноги на ногу, когда в свете фонарей и проходящих машин он узнал