Впрочем кто знает этого Сабурова. Может, у него для каждой любовницы в доме приготовлен свой размерный ряд. Хотя он куда больше производит впечатление мужчины, избавляющегося от любовницы сразу после полового акта. Вместе с использованным презервативом.
Ожидала, что приедет молодой товарищ Ратмира. Интеллигентный кавказец в очках. Но в гостиной меня встретил другой доктор. Русский. Трезвый. Взрослый. В костюме. Его словно вырвали с вечеринки. Скорее всего, так и было. Но недовольство на лице не читалось. Полагаю, заплатят ему достаточно, чтобы скрасить отсутствие на празднике.
– Здравствуйте, Серафима, – пожимает мне руку, улыбаясь. С почтением.
Хмурюсь, киваю. Ничего не говорю – губа болит.
– Я хирург. Сейчас осмотрю вашу рану и сообщу, нужно ли зашивать.
Морщусь от последней фразы. Но доктор тут же успокаивает, что больно не будет. Всё необходимое, включая лидокаин, у него с собой.
Сабуров стоит рядом со скрещенными на груди руками. Наблюдает. Доктор время от времени на него поглядывает. Словно боится, что одно его неверное движение, и голова с плеч.
– Зашивать необходимости нет. Рана неглубокая. Но первые дни обязательно обрабатывайте и смазывайте кремом. Я его оставлю. Также вам следует соблюдать речевой покой.
Слышу, как хмыкает Ратмир. Речевой покой. Ну как же. Можно подумать, боль меня когда-то останавливала.
Доктор завершил осмотр, и Сабуров проводил его к выходу.
Через пару минут пришёл за мной, застав изучающей вид из окна. На улице красиво. Горят гирлянды на большой ёлке во дворе. Взрываются петарды. Накатило ощущение праздника. Мимолётное.
У кого-то праздничный стол с оливье и мандаринами. И полноценная семья. А у меня разбитая губа и пропавшая сестра.
– Пошли, тебе нужно поесть, – вырывает из грустных мыслей голос Ратмира.
Оборачиваюсь к нему.
– А когда ты уходишь? – хочу прояснить для себя ситуацию.
– Куда? – удивляется.
– Не знаю, – пожимаю плечами, – праздновать Новый год.
Смотрит на меня долго. Размышляя над ответом. Или над своими планами на вечер.
– Я никуда не собирался.
– А как же твоя семья или друзья? – не унимаюсь.
Неужели он хотел встречать Новый год в одиночестве?
– Обойдутся без меня.
Мычу что-то нечленораздельное в ответ. Речевой покой был неплохим советом. Жаль, трудновыполнимым.
Он выходит из комнаты, пресекая дальнейшие расспросы. Как же.