– Послушай меня, я как бы там ни было все-таки старше тебя и, хотя бы из-за уважения к моему возрасту, выслушай меня, – начал мужчина, – рассказывать тебе какой я смелый, строгий и суровый сейчас просто глупо, ибо честь моя сегодня лежит у твоих ног и тебе решать растоптать ее или подать ей руку, чтобы она поднялась. Также не мне тебе рассказывать, каковы они законы этой чести, потому что ты росла в семье настоящего чеченца, который умеет жить по горским адатам и не склоняет перед жизненными мелочами голову. Я прошел через многое, и поверь мне, никогда не думал и не предполагал, что мое имя будет зависеть от хрупкой юной девушки. Я тебя не держу, ты можешь выйти во двор и сказать, что ты похищена и желаешь справедливого наказания своему обидчику. Но прежде чем ты это сделаешь, я хочу тебе напомнить, что ты сестра и дочь двух достойных мужчин, которые навряд ли оценят этот шаг. И вообще, если ты хочешь быть действительно счастливой женщиной, останься в этом доме. Я люблю тебя, Муъминат… Я жду твоего выбора. Вот дверь – это твоя свобода, – Хайрулла указал на порог, а вот это моя честь, твоё счастье и твоя защита, – мужчина протянул ей правую руку, – решай кто из них сегодня выиграет этот бессмысленный бой.
Муъминат подняла глаза. На дрожащих черных ресницах виднелись капельки слез. Упомянутые брат и отец больно задели девушку. На мгновение перед глазами пронеслись все сельские парни, которым она не раз отказала. А ведь почему? Потому что в них Муъминат не находила тех самых качеств, присущих ее отцу и брату. И теперь, когда перед ней стоит человек, обладающий мудростью ее отца и безграничным мужеством ее брата, человек, о внимании которого она мечтала в тайных глубинах своей души, имеет ли она право так легкомысленно его растоптать?
Перед взором предстал и образ матери, больной, еле доживающей свои дни. Она всегда учила дочерей – никогда, во чтобы то ни стало не спорь со своей судьбой и будь благодарна ее любому дару. Не спорь с судьбой, как бы ты не спорила со старой женщиной, прожившей свой век!!! – громко зазвучал в ее ушах слабый голос больной матери. А на улице возрастал все сильнее шум. Люди подъезжали, ждать было бессмысленно. Хайрулла продолжал стоять с протянутой ладонью, которую в тот же миг сжала хрупкая, дрожащая рука девушки. И тут же сразу, Муъминат кинулась к двери.