Вместо того, чтобы передать ему часть своей силы, я получила от брата прощальный подарок. Моё левое запястье считывало информацию. Возможно, это снова было плодом моего воображения, но уж больно реалистичными выглядели чужие воспоминания.
Рука горела и начинала сиять тусклым голубым светом.
***
Как вновь прибывшим гражданам, нам были положены различные поездки, экскурсии и подарки. И когда нам предложили посетить Иерусалим, мама тут же уцепилась за эту возможность. Ехать нужно была рано утром. Я не высыпалась, потому что каждую ночь сидела на подоконнике, глядя в ночное небо.
Странным было то, что в больших городах совсем не было видно звёзд. Словно небо Израиля отличалось от неба других стран. Но в эту ночь мне удалось рассмотреть интересное явление. Метеоритный дождь. Я читала о нём в одном из тех журналов, которые принёс мне Эрик. Казалось, это было в какой-то другой, лучшей жизни. Сжимая в руках плюшевого медведя, я впервые заплакала. Мне нужно было выплеснуть ту боль, что уже много лет съедала меня изнутри. Боль, что обжигала вены и кожу, оставляя на теле невидимые ожоги. Моя разодранная в клочья душа выла, как голодный волк. Иногда мне казалось, что я пустая. Именно так. Что во мне просто не осталось ничего человеческого. А возможно, и не было никогда.
– Детка, – голос мамы вырвал меня из цепких лап отчаянного одиночества. – Ты бы поспала немного. Иерусалим – это мечта!
Мама улыбнулась и закатила глаза. Я знала, что она очень хочет увидеть Христианские Святыни своими глазами. В отличие от неё, я не верила в религиозную чушь. Я верила, что где-то высоко есть тот, кто приглядывает за людьми. Не более того. А ещё я знала, что Ад реален. И его называют Тартар. Хотелось рассказать маме о том, что я снова вижу сны, в которых гуляю по разрушенному городу.
Усадив плюшевого друга на полку, я улыбнулась маме и скользнула в постель, укрывшись тонкой простынёй. Даже в жаркую августовскую ночь я укрывалась. Мне всегда казалось, что ночью из-под кровати вылезет какая-нибудь страшная рожа и укусит меня за ногу. Если быть честной, я уже не верила в чудовищ.
Напротив кровати висело зеркало. Вот оно меня пугало гораздо сильнее. Иногда казалось, что из него кто-то глазеет на меня.
Рано утром мы вышли из дома. Мама подбежала к женщинам её возраста, с которыми успела подружиться в "Ульпане". В школе для эмигрантов, где изучали иврит. Мне исполнилось двадцать. И перспектива провести целый день в компании стареющих женщин – не радовала совсем. Но выбора не было. Я настолько отдалилась от мамы, что не хватит вечности, чтобы наверстать упущенное.