Звёздными минутами Фарафонова были демонстрации трудящихся, которые устраивались два раза в год – седьмого ноября и первого мая. Тогда Михаил Ефимович с трибуны произносил лозунги и приветствия. Динамики разносили его мощный, вдохновенный рокот:
– Да здравствует коллектив локомотивного депо – авангард рабочего класса нашего города!
– Слава медицинским работникам районной больницы – замечательным наследникам Великого октября!
Оказавшись на пенсии, Михаил Ефимович притих. Шаги его изменились – стали шаркающими.
Мама налила чашку чая Фарафонову, поставила перед ним вазочку с вареньем.
– Прекрасное варенье! – похвалил сосед. – Жена-покойница, царствие ей небесное, любила вишнёвое. Каждое лето варила, веришь-нет – по пятнадцать банок!
Чашку Михаил Ефимович осушил двумя глотками.
– Как вам мой мерзавец? – переключился Фарафонов, наливая себе из самовара кипяток.
– Лихой петух! – сказал отец.
– Я бы его зарезал, – сказал Фарафонов, потрогав пластырь на затылке. – Но жалко. Я же за яйцами теперь в магазин не хожу.
Фарафонов помолчал, исподлобья взглянул на меня.
– Как там дела в Москве?
– Нормально, – как можно безразличнее ответил я.
– Говорят, плохо с продуктами.
– Плохо, – согласился я.
– Пока не пришёл ваш меченый, в стране всё было, – пророкотал сосед.
– Это у вас все было, – сказал я.
– А эта мебель откуда? А колбаса?
– Вы же знаете, Михаил Ефимович – всё исключительно по блату.
Лицо Фарафонова побагровело, глаза налились кровью, густые брови встали торчком.
– К стенке бы всех вас, контра недобитая!
Сверкнув лейкопластырем, Фарафонов порывисто встал, хлопнул дверью. Из коридора донёсся незатейливый мат. В наступившей тишине было слышно, как в спальне на гитаре замирает басовая струна.
– По-моему, петух был прав, – сказал я.
На следующий день я взялся за установку карнизов. Старые, трубчатые, вышли из моды окончательно, и я привез плоские, под цвет дерева. Бетон поддавался с трудом. Через полчаса я запорол победитовое сверло. Вторым сверлом додырявил бетон во всю длину дюбеля. Дырка посредине далась с таким же трудом и стоила ещё одного сверла. Третья, к счастью, обошлась без поломок. Шурупы вошли в капроновые дюбеля с охотой, намертво прижали карниз.
Именно в эту минуту зазвонил телефон. Звонил Ваня Безула, мой бывший одноклассник.
– Н-н-надо бы встретиться, – сказал он, сильно заикаясь.