и будешь в безопасности».
Теперь я не совсем понимаю, с чего я решила, учитывая нашу близость к границе, что дом будет для нас безопасным местом. Но в любом случае Томаш не вернулся.
Все развалилось так быстро, что даже если он и отправил мне ответное письмо, оно так и не дошло. Мне показалось, что привычная жизнь рухнула в одночасье.
1 сентября 1939 года меня пробудил от глубокого сна звук дребезжащего стекла в окне моей спальни. Сначала я не узнала звук приближающихся самолетов. Я даже не осознавала, что мы в опасности, пока не услышала, как отец кричит из комнаты рядом со мной.
– Проснись! Мы должны добраться до сарая! – кричал он хриплым спросонья голосом.
– Что происходит? – отозвалась я, откидывая одеяло и соскальзывая с кровати. Я едва успела открыть дверь своей спальни, когда вдалеке раздался первый из множества взрывов, и окна снова задребезжали, на этот раз сильнее. В нашем крошечном доме было темно, но когда мама распахнула входную дверь, внутрь хлынул лунный свет, и я увидела, как братья бегут к ней. Я знала, что мне тоже нужно бежать, но мои ноги не двигались – возможно, я все еще была в полусне, или, возможно, это было потому, что все происходящее походило на ужасный кошмар, и я никак не могла заставить себя сдвинуться с места. Филипе добрался до входной двери, заметил меня и пересек маленькую гостиную, чтобы взять меня за руку.
– Что происходит? – повторила я, когда он потащил меня к сараю.
– Нацисты сбрасывают бомбы с самолетов, – мрачно сказал мне Филипе. – Мы подготовились, и у нас есть план, Алина. Просто делай, как говорит отец, и у нас все будет хорошо.
Он втолкнул меня в сарай вслед за Станиславом, отцом и мамой, и как только мы оказались внутри, отец закрыл за нами тяжелую дверь. Кровь застучала в висках от внезапной темноты, но затем я услышала скрип петель открывающейся в полу задвижки.
– Только не в подвал, – запротестовала я. – Пожалуйста, мама…
Руки Филипе опустились мне на плечи, и он подтолкнул меня к отверстию, мама схватила меня за запястье и потянула вниз. Ее пальцы впились мне в кожу, и я отчаянно отстранилась, пытаясь отступить назад.
– Нет, – запротестовала я. – Мама, Филипе, вы же знаете, что я не могу туда спуститься…
– Алина, – настойчиво произнес Филипе. – Что страшнее – темнота или бомба, упавшая тебе на голову?