– Моя бы воля, я бы эти проклятые будки! Ну да ладно, нам некогда разъезжать: работы как всегда, сам знаешь. В Министерстве Экономики снова какой-то переполох, вечно у них что-то не сходится! А нам в Совете приходится разгребать их отчетность! Даже сегодня. К чему такая срочность? – Он недовольно надул губы и покосился на Сейта. – А ты рано, Монке. Боишься опоздать?
– У нас с Губернатором есть некие… дела, которые хотелось бы решить до начала праздника, – ответил Сейт.
«Будут обсуждать наш контракт»– догадался Аян. Аман, однако, пришел к своему выводу.
– Дела? Хм, хм… Монке…
Не имея возможности развернуться, толстяк искоса посмотрел на братьев и будто бы что-то вспомнил. В черных поросячьих глазках загорелась идея.
– Монке, а сыновья у тебя ведь никем не окольцованы? Моя внучка, помнишь, ты видел ее на юбилее…
– Адель?
– Да, Адель! Ей ведь скоро тринадцать, можно бы обсудить женитьбу одного из твоих красавцев на моей единственной внучке. Наша семья, как ты знаешь, известна плодородием!
– Да, это так, – коротко ответил Сейт.
Аян посмотрел на брата – Мирас округлил глаза. «Ну что, посмотрю, как ты будешь радоваться свадьбе с толстушкой Адель!» – ехидно подумал Аян и подмигнул брату.
– О, ваша остановка! – объявил Аман, когда лифт в очередной раз остановился.
Семейство попрощалось с толстяком и кое-как протиснулось наружу. Стеклянные двери выплюнули их прямо на площади Благодетели Сулу, перед домом Губернатора. С верхних этажей можно было увидеть, что он имел форму овала, однако Аяну, стоявшему перед зданием, всегда казалось, что оно круглое. Сложенный из белого мрамора дом, которому больше подходило слово «дворец», светился изнутри. Он привлекал к себе внимание не только проходящих мимо горожан – жилище потомков Шанша был местом поклонения, к которому привозили школьников и делегации рабочих с целью поднятия патриотических настроений. Над белоснежными колоннами блестела золотом лепнина высотой в два человеческих роста: венок раскидистых картофельных листьев обрамлял суровое, но притягательное лицо мужчины, которым мог быть только Шанша. Под лепниной расположился девиз семьи: «ВЕРА В ШАХРАЙ – ДЕЛО ЧЕСТИ, СЛАВЫ, ДОБЛЕСТИ И ГЕРОЙСТВА.»
По табличкам и выстроенным вокруг него бюстов прежних Губернаторов с кратким описанием их заслуг можно было изучить историю Шахрая. Был здесь и Губернатор Самат Пятый, которого в народе прозвали Умным, и Губернатор Рашид Первый (он же единственный), чей период правления отличился самым низким уровнем рождаемости за всю историю города-государства. Последним в ряду блестел под городскими фонарями бюст Старого Губернатора, отца нынешнего правителя.