Цель и назначение нравственности – благо другого. По отношению к себе человек ведёт себя не нравственно или безнравственно, но следуя принципу «выбирай лучшее». Этот принцип не нравствен и не безнравствен, он морально нейтрален. По отношению к другому человек ведёт себя либо как эгоист, либо нравственно. Но и во втором случае его отношение к другому не свободно от эгоизма: поступок, сообразный с моральным законом, приносит моральное удовлетворение. Он лишь менее эгоистичен, чем в том случае, когда он безнравствен.
Невозможно достоверное знание о том, кому ложным высказыванием причиняется зло и в какой мере, поэтому нет объективного критерия, позволяющего надёжно различать между ложью и ложным высказыванием. Остаётся положиться на свидетельство интуиции. Но интуиция не подсказывает, когда высказывание – ложь; она лишь подсказывает, когда высказывание аморально, а считать ли его ложью, человек должен решить сам. Поскольку моральная оценка поступка может быть верна только при знании всех его обстоятельств, а такое знание невозможно, объективно верная моральная оценка поступка невозможна в принципе. Но это не мешает оценкам всех людей в большинстве случаев совпадать. В чём причина такого единодушия, вопрос особый. В любом случае это свидетельство того, что согласие всех при оценке поступка возможно.
Кант полагает, что не должно лгать даже бандиту, преследующему свою жертву, если мы знаем, где она укрылась. Несомненно, лгать даже бандиту безнравственно; но более безнравственно не солгать ему. Ложь морально допустима в тех случаях, когда не солгать безнравственнее, чем солгать. Логический закон тождества требует, чтобы с понятием всегда связывалось то же значение. Но ни один логический закон не нарушается так часто, как этот. Он не может соблюдаться строго уже потому, что значения понятий неопределённы. Из того, что два суждения утверждают противоположное, не с необходимостью следует истинность одного и ложность другого. В зависимости от того, как мы определим понятие «ложь», о человеке, который скрывает от умирающей старой женщины, что её сына постигло несчастье, можно с одинаковым основанием утверждать, что он лжёт и что он не лжёт. Если принять, что лжёт тот, кто утверждает нечто, что не соответствует положению дел, то человек, утаивающий от умирающей женщины, что её сына постигло несчастье, лжёт. Тем не менее мы одобрим его поведение и осудим этого человека, если он скажет правду. Если же считать, что лжёт только тот, кто говорит неправду в низменных целях, то этот человек не лжёт.