Я чайную ложечку серебряную от неожиданности уронила, сначала просто молчаливо паниковала, а потом спросила:
– А где он будет отбывать срок? Я могу поехать туда, чтобы быть рядом с ним, видится, когда разрешат?
– Да, ваша светлость, вы можете поехать за супругом, видеться в отведённые часы, так уже поступили одиннадцать дам, чьих мужей, женихов или братьев сослали на каторгу, но я должен вас предупредить, что, если вы захотите так сделать, то тоже потеряете все дворянские привилегии, усадьба с землями и крестьянами будет конфискована. Там же вы будете жить в очень бедных условиях в нищем домике без всяких привилегий, вы будете носить вместо титула позорное звание жены каторжника, в родной дом вы не вернётесь, с родными не увидитесь и не сможете даже переписываться. Если вы готовы жить в так, то я пойду к начальству оформить все документы…
Я выслушала это всё, и меня нисколько не испугали те суровые условия, в которых я буду жить рядом с мужем, единственное, что меня смутило, это то, что отец в последнее время болел, а Наташе всего десять лет, я испугалась, что сестрёнка может остаться совсем одна, если отец отойдёт ко Господу, а я буду где-то далеко в Сибири…
– Я дам вам ответ завтра! До свидания, Эрнест Юрьевич! – вскрикнула я, надела сапожки, шубу и капор и поехала в отчий дом в карете, беспрестанно подгоняя кучера.
Скинув шубу на руки крестьянки, что встречала меня у входа, поднялась по лестнице к комнату отца…
… Он лежал в кровати непривычно бледный, осунувшийся, я встала со слезами у его кровати на колени и изрекла:
– Батюшка, милый, любимый, у меня сейчас горе: моего мужа на каторгу сослали, я очень люблю его, хочу за ним в Сибирь ехать. Меня ни капельки не пугает, ни потеря богатств и титула, ни суровые условия жизни в Сибири, ни нищета в которой я буду там жить, ни позорное клеймо жены каторжника. Я так люблю Афанасия, что все эти тяготы для меня мелочью будут. Я беспокоюсь только за вас с Наташей, я боюсь, что вы без моей помощи не справитесь, а ни дай Бог Наташа ещё сиротой останется без никого из родни. В общем, я поступлю так, как благословишь меня своим отцовским благословением поступить ты!
Отец долго смотрел на меня глубокими синими глазами, а я сидела на коленях со склонённой головой, когда он вдруг тихо, но уверенно сказал: