– А-а-а-а!! – неожиданно тонким голосом заверещал мальчик. – Не бейте, пожалуйста, тётенька! Всё забирайте, только не бейте! А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!
Сказать, что я была обескуражена – это не сказать ничего.
– Так ты же первый начал.
– Я больше не буду-у-у, – прохныкал он.
Неизвестно откуда взявшаяся собака с торчащими из-под шкуры рёбрами схватила причину нашей стычки и с утробным урчанием унеслась куда-то.
Я шагнула к мальчику, протянула руку, чтобы помочь ему встать, но он вдруг отгородился ладонями и запричитал.
– Хочешь, ещё принесу булку? И сала могу, и варенья даже!
– Хочу, – сказала я, подумав. – Но не надо сала. Только хлеба и воды.
– Ага, щас, – со странной для его комплекции резвостью мальчик вскочил на ноги и унёсся в сторону покосившихся домишек.
А вернулся уже не один.
С несколькими взрослыми мужчинами. В руках у одного были вилы, у другого – топор.
– Вон она! – тут же завизжал мальчик. – Она, она меня избила и хлеб отобрала!! Ловите её!
Чего меня ловить, если я и так стояла на месте? К тому же хлеб его собака унесла… Это я и собиралась сказать, но не успела. Люди набросились, разом. Сильно не били, но за уши трепали больно, приговаривая:
– Будешь ещё кидаться на приличных людей, будешь? Наглая побирушка!
– Не кидалась я ни на кого! Не кидалась! – со слезами на глазах повторяла я, но меня не слушали.
– Воровка она! – не унимался мальчик. – Хлеб украла! Пальцы!.. Пальцы ей отрубить!
– Ну ты скажешь, – покачал головой один из мужиков и поскрёб макушку. – А и правда, куда её?
– Так это… приставам. Ишь, со вчерась лютуют!
– Ну… приставам, – усомнился другой мужик. – Они ж разбираться не станут, и что малая совсем не посмотрят. А то и правда ж палец отхватят!
– И правильно! А ты что предлагаешь, отпустить её?
– Нельзя отпускать. Эпарха сынок пострадал.
«Пострадавший» тут же принялся подвывать, размазывая по малиновым щекам несуществующие слёзы.
– Да выдрать и пущай идёт себе, куда шла.
– Неможно. Непорядок потому как. Эпарх решать должен.
– Так ведь не будет эпарха-то до завтрева.
– Неча, погодит. В яму её.
– Пошли, малая, – меня потянули за пострадавшее ухо, а когда попыталась вывернуться, просто подхватили поперёк талии и понесли. – Ишь, зверёныш! Трепыхается…
– Эпарх у нас строгий, но справедливый, девка. Ну, постоишь у столба денёк, ну, можа высечь ещё прикажет, ничо. Вам, побродяжкам, не привыкать.