– А чем не многоэтажка? – я изобразил изумление.
– Версаль, Сев, это домик в деревне! – пролаял Люциус, и я тоже захохотал.
– Точно, однако же продолжим.
Бал закончился только под утро, когда солнце давно уже встало,
– У автора явно какой-то пунктик, связанный с солнцем.
– Так роман про короля-солнце, поэтому и бал был, пока солнце не взошло и не взошло давно. Однако ты сбил меня, пес. Итак:
Бал закончился только под утро, когда солнце давно уже встало в отличие от своего тезки, спящего в блестящем ложе из сияющей парчи.
– Не понял, король бал проспал что ли? Я уже слегка запутался, Сев.
– Совершенно верно, Люциус. Был уже закончился, солнце встало, король уснул.
– Прям на балу?
– Нет, несносная псина, тут же указано, что король спал в своем блестящем ложе.
– То есть король спал в ложе, бал заканчивался, солнце встало.
– Примерно так. Продолжим.
Лицо короля было спокойно и величественно…
– Он даже не храпел?
– Разумеется, нет, это же так портит романтический текст. Итак, лицо его величества было величественным.
Но вот веки его слегка дрогнули, длинные ресницы взмыли вверх, явив миру одни из самых красивых и пронзительных глаз, которые когда-либо видели солнце.
– Опять солнце?
– Опять и снова, дорогой Люц, не понимаю, чему ты так удивляешься!
Придворные торопливо выстроились рядом с королевским ложем, чтобы приветствовать Его Величество, поведать ему новости и помочь облачиться в красивую пышную одежду, украшенную кружевами, обшитую золотом и драгоценными камнями, как это было модно в 17 веке.
– О, под модный особняк 17 века у нас нарисовался и костюмчик по моде 17 века!
– А как иначе, ведь не мог же Людовик одеться в костюм по моде 18 века!
Луи слушал новости вполуха, без интереса. Ему было скучно. Государственные дела обременяли его каждый день, а вот настоящей любви так у него до сих пор и не случилось.
– Да, печаль прям какая, вы думаете, нам, королям, легко?
– Да, Люц, вот так живешь себе, отбываешь маскарады, как наказание, через силу строишь всякие особняки типа Версаль, превозмогая депрессию, назначаешь министров, и никакой тебе любви.
– Да, очень грустная жизнь у Людовика, – делано вздохнул Люциус.
– Ваша матушка задерживается, чтобы поприветствовать Вас, Ваше Величество. Позвольте в ожидании зачитать Вашему Величеству письма от короля Англии и Франции.