c очаровательным малышом в желтых резиновых сапожках Hunter, то в ушах звучит голос Даши: «Ссать хочу – пипец!» – а потом вижу картинку, как она идет из дворика МВД за гараж шатающейся походкой. Жизненные метаморфозы!
Вернемся к истории любви. Однажды летом (как раз тогда, когда Даша, не сказав маме, проколола нос и покрасила волосы в розовый, чтобы стать эмо) она познакомилась с компанией взрослых парней. Ей было пятнадцать, им по двадцать – двадцать пять лет. Она влюбилась в Максима, у них закрутился роман, случился первый секс (хотя не удивлюсь, если рассказы Даши о сексуальных похождениях были просто фантазиями, чтобы казаться крутой в глазах подруг, – по крайней мере, я делала так), а потом он куда‐то пропал. Не отвечал на эсэмэски и звонки. Адреса его она не знала, потому что встречались они на улицах или на вписках. Роман случился в июле, в августе мы съездили в лагерь в Крым, а осенью начали дружить заново после «Мась, ты как?».
В сентябре Даша встретила их общую с Максимом подругу, которая сказала, что знает номер телефона его бабушки. Даша его записала и, когда мы в очередной раз встретились, попросила меня позвонить. Я очень стеснялась, репетировала речь, но набрала номер.
Бабушка сначала отнеслась ко мне с подозрением, но в итоге все рассказала: Максима посадили в тюрьму за хранение наркотиков, потому что нашли у него гашиш. Оказалось, что его сдал друг Артур, которого Даша тоже знала, – они были из одной компании. Бабушка оставила адрес тюрьмы, в которой сидел Максим, чтобы Даша могла написать ему письмо. Когда я повесила трубку, то следующее, что мне пришлось делать, – успокаивать Дашу. Мы звонили из моего дома, телефон стоял в кабинете отца. Слушая разговор, она поняла, что случилось, села на пол и заплакала. Мне было сложно понять ее драму, да и сейчас трудно. Объясняю себе это лишь тем, что нам было по шестнадцать лет и даже легкая влюбленность могла обернуться трагедией в трех актах. Не думаю, что Даша его действительно любила, и вряд ли сейчас, вспоминая парня Максима, она глубоко вздыхает в своих шикарных апартаментах на Kensington High Street[7].
На следующей день мы встретились с Дашей в «Макдоналдсе», заказали по капучино и начали сочинять любовное письмо на зону. Я советовала подруге признаться в чувствах. Даша была не такой. Когда ты bitch with poker face, то сентиментальное письмо – не твой стиль. Она написала сдержанное послание, только в конце добавила «целую» и нарисовала сердечко на полях. Даже над «целую» мы думали добрые двадцать минут. Дописав письмо, мы упаковали его в заранее купленный конверт, наклеили марки и бросили в почтовый ящик. Даша долго размышляла, какой указывать обратный адрес, даже предлагала написать мой, но, во‐первых, консьержка по просьбе моей мамы всю почту отдавала только ей в руки (чтобы не пропустить важные письма – из налоговой, например), а во‐вторых, у меня не было ни единой мысли, как объяснить родителям, почему на наш адрес пришло письмо для Даши Могильниковой из исправительной колонии № 3.