Мать запретила нам покидать территорию дома после того, как немцы устроили облаву на местных студентов, собравшихся у райцентра, приняв их за партизан. Ребятам было не больше семнадцати. Нет, немцы не убили их, так как не смогли доказать прямую причастность к партизанству, но в тот же час увезли ребят в неизвестном направлении… Больше мы их не видели.
Но, положа руку на сердце, я и не горела желанием стать жертвой. Все, что я хотела на тот момент – прежней невинной свободы. Я отчаянно желала выйти из дома, боясь не нарваться на вражескую пулю и не столкнуться с опасностью, преследовавшей на каждом шагу.
Тот день я помню смутно. Отчасти потому, что все произошло настолько молниеносно, что первое время я не могла свыкнуться с этой мыслью. И отчасти от того, что отчаянно хотела забыть и стереть тот день навсегда из памяти.
Но как бы я не старалась, этого не происходило.
Окна нашего дома выходили на огромное картофельное поле, на выкапывание которого уходил не один день. С раннего утра мамка в компании других работящих женщин отправилась собирать урожай, чтобы хоть как-то прожить зиму, о которой каждый из нас боялся даже думать. Все было, как и прежде, в свободное время: лучи палящего солнца уже с раннего утра припекали, где-то поблизости кукарекали петухи, а наша собака Тишка гневно лаяла на каждого прохожего немца, но лай ее не распространялся дальше железной цепи.
Но в глаза бросалось одно – люди молчали.
Никто уже не слышал радостную женскую речь с поля, вперемешку с народными песнями и неуместными бородатыми анекдотами. Женщины больше не обменивались свежими сплетнями, их звонкий раскатистый смех не ласкал уши прохожих, они не обсуждали у кого помидоры краснее, а яблоки слаще. Каждая боялась вымолвить одно единственное слово, которое могло стоить ей жизни. Именно поэтому в поле стояла непривычная тишина: женщины выбрали единственный верный путь к спасению – безропотно выполнять работу.
Но в тот раз они проиграли. Проиграли, даже не успев понять, что в этой безмолвной войне не было победителей.
– Так и будешь глядеть по сторонам? – раздался запыхавшийся голос старшей сестры за спиной. – Мамка послала за водой, где кувшин?
Анька была старше меня всего на каких-то два года, но командовала наравне с матерью так, словно вознамерилась занять ее место. Собственно, именно поэтому она и находилась у нее в любимчиках, куда нам с младшим братом дорога была закрыта. Мать взяла ее с собой в поле в качестве подмоги, как ответственное лицо, в то время как я уже должна была вовсю готовить обед.