– Сэр! – уверенно произнес Дюрер. – Я не советую этого делать, потому что мы получим критическое ухудшение радиационной обстановки. Прекратится теплосъем и, как следствие, загорится урановый канал. Температура горения достигнет тысячи градусов – нам не поможет никакая биологическая защита. Мы все будем облучены.
– У меня, Дэвис, складывается такое впечатление, как будто мы не подводники атомного флота, а подопытные кролики. Физики проводят на нас эксперименты и ждут результаты. Неужели не понятно, что нужно менять жидкометаллический теплоноситель, содержащий натрий и калий*, на что-то другое. Сплав неизбежно дает окисление и шламы. Закупорки урановых каналов неизбежны. Я это говорю как бывший механик.
* На советских атомаринах в качестве жидкометаллического теплоносителя использовали эвтектический сплав свинца и висмута. 24 мая 1968 года на атомной подводной лодке К-27 произошло разрушение тепловыделяющих элементов, приведшее к переоблучению всего экипажа.
В отличие от русского флота, где механикам путь на командирский мостик заказан, в американском флоте, наоборот, предоставляли такую возможность. Там понимали, что лучшего специалиста, досконально знающего субмарину, просто не существует. Бест достиг своего капитанского мостика, пройдя все ступени отборочной комиссии. Кем он только не был: интендантом, связистом, дежурным инженером-механиком. Далее по возрастающей служебной лестнице: он был главным инженером-ядерщиком, старшим помощником капитана. Наконец, он стал ключевой фигурой на военном флоте – капитаном субмарины. К этому времени за его плечами было более десяти автономных дальних походов по боевому патрулированию. На «Гоуст», которая все больше
напоминала научную лабораторию, требовался опытный капитан с безупречным механическим прошлым и Эдвард Бест для этой должности подходил идеально.
– Да, сэр, в этом вы несомненно правы, – продолжил Дэвис. – Физики обещают вновь вернуть нас к водяным теплоносителям первого контура, но когда это произойдет неизвестно. Кстати, у русских на атомоходах в основном по два реактора. У нас один – нет никакого резерва.
– Ладно Дюрер, С этим все понятно. Объявляй тревогу – пора менять регенеративные пластины. С тех пор как остановился реактор, ощущается нехватка кислорода. Хотя прямой связи с этим нет. Надо осмотреться в отсеках – откуда-то исходит явный запашок тухлятины.