Вот и все, воспитатель принесла мне клетчатую сумку с вещами Ивана и нам осталось лишь загрузиться в микроавтобус. Я подхватил Ивана к себе на руки, пересадил его из коляски на пассажирское сиденье и закрыл дверь. Затем сам запрыгнул в машину и сказал водителю ехать. Мы двинулись к выезду из двора приюта, ворота открывались невыносимо медленно и вскоре остались позади. Впереди была только долгая дорога в город, открытые окна, ветер в лицо, свобода и новая жизнь.
Мы с Иваном сидели в крохотной кухне площадью всего 6 квадратных метров за небольшим кухонным столом и разговаривали. Я больше молчал, а Иван наоборот говорил очень много, к тому же с каким-то особенным воодушевлением. Я не знал истинной причины этому, но думаю, возможно, так случилось потому, что я оказался первым встреченным им за много лет человеком, которому он смог открыться, не боясь быть осмеянному или уличенному в малодушии. Я слушал эту, почти что исповедь Ивана и мне нельзя было отвернуться, опустить свои глаза или закрыть руками уши. В той комнате теперь нас было трое: я, Иван и его правда.
Этот откровенный разговор стал для меня неожиданностью. Ведь те несколько дней, с того момента как Иван поселился у меня, мы провели в молчании, прерываемом только редкими бытовыми фразами и короткими диалогами. Я искал способы прорвать эту молчаливую блокаду, но не хотел силой лезть к Ивану в душу со своими расспросами. И если днем я находил способ хоть как-то убить время, бывая где-то вне дома, то особенно тягостными становились вечера полные молчания. Когда каждый из нас старался не попадаться на глаза друг другу, запираясь в своей комнате.
Стоит также сказать, что перед тем как забрать Ивана из приюта, я сделал большую перестановку в своей двухкомнатной квартире. Из большей по размеру комнаты я перевез все свои вещи в другую, гораздо меньшего размера, окна которой выходили во двор дома. Иван же должен был разместиться в комнате с балконом, выходящим на одну из оживленных улиц нашего города. Раньше я не любил этот постоянный шум. Мне часто приходилось наглухо закрывать все окна даже летом. Теперь же это обстоятельство показалось мне как нельзя кстати. Я подумал, что Ивану будет не так скучно сидеть одному целый день дома, ведь с балкона его комнаты можно будет видеть весь окружающий мир. Мебель в комнате Ивана конечно же была не новой, но все же выполняющей свои функции. Вот только шкаф уже совсем развалился и его дверки постоянно находились в полуоткрытом состоянии. Раньше я часто использовал их как дополнительные вешалки для своей одежды. Я не знал, хватит ли размеров этого шкафа для всех вещей Ивана, но как оказалось все его «имущество» уместилось в одну небольшую спортивную сумку, где было лишь самое необходимое: нижнее белье, носки, пара рубашек, еще какая-то мелочевка, ценная только для него самого.