И притом даже не получая удовольствия.
Сделав шаг вперед, она едва заметно касается подушечками пальцев локтя отца:
– Джек, я же просила тебя – со сдержанным недовольством напоминает – люди смотрят..
Нехотя, папа наконец оборачивается и, с саркастичной ухмылкой, протягивает отчиму руку в ответ. Сомкнув ее, жмет ему лишь четыре пальца, избегая большого, как то обычно делают в рукопожатиях с дамами.
Нейт прыскает в кулак, тщательно пытаясь замаскировать это кашлем, а я с трудом сдерживаю улыбку.
Терпение Питера заканчивается и он, став ничем не отличимее цветом от задницы гориллы, сжимает руку отца сильнее допустимого. На это моментально усиливается и хватка папы (на кистях их рук уже проступают вены), грозясь сломать отчиму мизинец. Питер, конечно, внушительный мужик с хорошей мускулатурой, но даже в сравнении с ним сложно сказать, кто здесь выиграет. Папа выглядит хилым клоуном, но на деле, если его разозлить, силы в нем оказывается немерено.
Мы с Нейтом в детстве, увы, не раз видели тому доказательство.
Нас он не бил никогда.
Но при нас – постоянно.
Не дожидаясь естественного разрешения ситуации, мама с проворностью птички колибри вклинивается между ними самым незатейливым образом, будто бы с чем-то обращаясь к Питеру, но тем самым вынуждая их, наконец, разомкнуть руки. Со стороны, должно быть, никто и не заметил, что это дружеское рукопожатие ходило по острому лезвию, грозясь свалиться в грязный мордобой.
Это главное.
Маме очень важно, кто и что подумает. Порой мне даже кажется, что мнение окружающих о нас для нее в принципе является единственно-важным, а что творится на самом деле ее нисколько не волнует, пока не становится достоянием общественности, как то рискнуло быть сейчас.
– Пойдемте – изящным жестом руки (на пальцах которой покоится три, переливающихся в лучах солнца, кольца) мама кивает на ближайший свободный столик на летней веранде кафе.
Мы всегда сидим только на летних верандах. Полагаю, мама считает, что на улице сложнее уловить суть наших разговоров, чем в замкнутом крытом пространстве, где любое слово отражается эхом и скачет от стенке к стенке, точно мячик для пейнтбола.
Ничего не ответив, папа направляется вперед прежде, чем мама успеет закончить предложение. Мы с Нейтом тут же увязываемся за ним, словно два школьника, увидевших отца-космонавта впервые за пять лет его «службы» в космосе. Еще более близкими наши с отцом отношения стали, когда мама женилась на Питере. И думаю, даже у Нейта тут сыграл не фактор того, что «теперь и мама счастлива», а просто возможность сравнения. Он увидел, какими еще бывают мужчины. Как к нему