– Нам, пожалуйста, Анастасию. – Ему так не хотелось разнимать сцепившиеся ладони, но деньги в кармане, по-другому не достать.
– Не надо никаких денежных знаков, – вдруг огорошила цветочница. – Не каждый день видишь такую гармонию. Вы, дети, созданы друг для друга. Это я вам говорю, Розалинда, Роза Михайловна по-русски. Будьте счастливы и не смейте такими не быть.
И протянула Насте букет. Они стояли, как заворожённые, встретившись глазами, с переплетёнными руками и большим букетом между ними. Даже спасибо забыли сказать. Потому что поняли, как права эта женщина…
Выйдя из ступора, стали благодарить, желать счастья-здоровья и почему-то рванули в сторону симпатичного уличного кафе. Наверное, кофе попить.
Настя смотрела на Егора, всё ещё держащего её руку, широко открытыми глазами. Она ждала от него каких-то слов. Каких?
– Девочка моя, – начал как-то коряво бравый офицер. – Ты ещё такая молоденькая, не принимай всё за чистую монету, не обращай внимания на всяких тёток, мало ли кому что в голову придёт. Набрешут…
– Ты хочешь сказать, что я некрасивая? Набрехала тётка, да я и не претендую. Мне просто хорошо с тобой. Кажется, ты меня понимаешь, чувствуешь. Наверное, кажется. Не забивай себе голову, и если тебе нечего сказать, то и не говори всякую чушь. – Встала и пошла к выходу, забыв про хризантемы.
И это говорит семнадцатилетняя девочка? Да она урыла его, заткнула за пояс, показала всю его никчемность. Разве эти слова он должен был ей сказать? Ведь Егор живёт последние месяцы только с ней, период воздержания затянулся настолько, что спермотоксикоз не за горами. Но не хочет он никого, а её нельзя. Нельзя!!! Говори что угодно, Егоров, только пусть она выкинет тебя из своей жизни. У этой девочки всё впереди, у неё все романы и любви только начнут приключаться, а у него уже нет. Он искушён, порочен, неверен… Ну наобещает с три короба, а что потом? Ведь он сам себе не верит, что получив недозволенное, его плоть успокоится, и он не пойдёт налево, как всегда, впрочем. Не верит Егоров самому себе, пусть и она не верит.
Он догнал девушку, помог пристроиться на заднем сидении, хотел поправить шлем и утонул, с головой, сразу захлебнувшись слезами, текущими по розовым щёчкам Настеньки. И не удержался, поцеловал солёные глазки, прикоснулся к розовым губкам. Боже, отвал башки. Что он делает?!