– О чем ты думаешь? – спросил наконец Стивен.
– Мне почему-то вспомнилось одно стихотворение Сильвии Плат.
– И какое же?
– Оно называется «Любовная песня безумной девушки».
Вот и ответ, подумал Стивен. Ее голова наполнена стихами поэтессы, которая покончила с собой больше полувека назад. Что ж, с такой соперницей он вполне в состоянии мириться достаточно долго. В знак признательности он чуть сильнее сжал ее пальцы, и Элли улыбнулась в ответ, но порыв холодного ветра тут же унес ее улыбку в белесую мглу между деревьями.
– Почему-то мне казалось, что ты должна больше любить Эмили Дикинсон с ее готическим романтизмом…
– Эмили – гениальная поэтесса, и я действительно ее очень люблю, но… Сильвия Плат кажется мне ближе. Она обращается ко мне на более глубоком личном уровне.
И Элли снова погрузилась в собственные мысли, но то, что́ она только что сказала, напомнило Стивену, что, несмотря на их тесную душевную связь, ни он, ни она ничего не знают о прошлом друг друга.
Другое дело – те шесть месяцев, которые они провели вместе. Он отлично их помнит, помнит почти каждый день и каждую минуту.
– Если не ошибаюсь, когда мы с тобой впервые встретились, ты как раз читала Сильвию Плат…
Появление Элли в его жизни сопровождалось буйством стихий, словно она была богиней или мифическим существом. В тот день Стивен сидел в своем любимом кафе и, не обращая внимания на черные тучи и раскаты грома за окном, просматривал стопку студенческих работ, которые ему предстояло оценить. Как и всегда, больше других его огорчила работа Стюарта Уинтропа. Он как раз подумал, что, если бы не состояние родителей, парень давно бы вылетел из университета, когда дверь кафе отворилась и жестяная дробь дождевых капель на мгновение стала громче.
Она вошла, промокшая до нитки, и, не обращая внимания на сбегающие с одежды потоки воды, обвела взглядом зал то ли в поисках знакомого лица, то ли просто свободного столика. Пока она нерешительно мешкала на пороге, Стивен успел оценить и ее просвечивающие сквозь намокшее платье гру́ди, и стройные ноги, облепленные прилипшим к ним подолом, и даже темную родинку – точнее, призрак родинки, – которая темнела сквозь ткань чуть ниже ключицы. Помнится, Стивен даже подумал, какова эта родинка на ощупь – гладкая или, наоборот, приподнятая.