У ворот откуда ни возьмись выскакивает Шустрик. Кажется, Леська так его назвала? И принимается бодать мне ноги. Склоняюсь к усатому:
– Че? Забыли тебя? А как стелила поначалу… – усмехаюсь, вспоминая беззаботные Леськины «он будет жить с нами». – Ну, пойдем, хоть накормлю тебя. Изысков не обещаю, но где-то была колбаса.
Остаток вечера не могу отделаться от мысли, что меня кинули так же, как и этого помойного котяру. Иррациональное, глупое чувство. Которое только усиливается, когда я с опозданием в час наутро приезжаю в контору, а меня вместе Инны встречает другая сотрудница.
– А Суворова где, позвольте спросить?
– Инна Дмитриевна на больничном, – бледнеет женщина. – Но она ввела меня в курс де…
Ухожу прежде, чем та успевает договорить. Излишне шумно хлопаю дверью. Какие, на хрен, больничные? На этой службе не болеют! И она в курсе… Прикладываю к уху телефон. Инна не отвечает. Меряю шагами комнату, когда заглядывает Антон.
– Это кто у тебя в приемной?
– А хрен его знает. Суворова вместо себя прислала.
– А она сама где?
– На больничном. – Хмурюсь. – Что ты хотел?
Обсуждение рабочих моментов затягивается едва ли не на час. Напоследок прошу Антона:
– Скажи этой тетке, чтобы возвращалась… Где она там до этого сидела?
– А вместо неё кого прислать?
– Никого. Все, иди…
Почему-то другая там, где всегда была Инна, бесит. Хотя, конечно, оставаться совсем без помощи – дурость чистой воды. Сам не знаю, что на меня нашло. Стучу пальцами по столешнице. И в этот момент мой телефон начинает вибрировать.
– Князев!
– Иван Савельевич… Вы звонили?
Ах да. В рабочее время мы на вы. Еще бы.
– Что за больничный, Инна? И какого хрена я до тебя не могу дозвониться?
В трубке что-то шуршит. Как будто она вздыхает. Или перекладывает телефон из одной ладони в другую.
– Извините. Я… Мы были на процедурах, и я не могла ответить.
– На каких еще процедурах?
– У моей дочери ларингит. Есть проблемы с дыханием. Поэтому нас оформили в стационар. Я могу попросить бабушек посидеть, когда у нее сопли, но тут уж должна быть рядом. Извините.
Час от часу не легче. Я не люблю перемен. Мне важно чувствовать, что я все контролирую. Это мой пунктик. Совершенно по-идиотски хочется возмутиться – «Какой, на хрен, ларингит? Я не давал такого распоряжения!», но я прикусываю язык. Чувствую, как натягивается струна между мной и кучей работы, которую обычно я сваливаю на Инну.