– Майра, – тихо говорит друг, и я впервые замечаю, какой он необычно грустный. – Неверное, это не очень по-мужски, говорить о таком, но мы же дружим с детства. Прости, я вряд ли смогу сегодня веселиться с тобой и остальными.
– Что случилось?
От ужаса волосы начинают шевелиться на затылке. На самом деле, в нашем квартале может случиться что угодно и когда угодно. Печальные события тут обычно встречают с отупелой покорностью. Что же могло произойти, что Том так расстроился?
– Кажется, у меня разбито сердце, – я бы засмеялась, если бы не заблестевшие на глазах друга слезы. – Не говорил тебе, но я давно влюблен в одну девушку. Долго готовился к сегодняшнему празднику, копил на подарок. А она посмеялась и прогнала. Сказала, чтобы ноги моей у их дома больше не было.
Если речь о доме, значит, подарки Том дарит Кэйрин, дочери квартального старосты. Да, друг, не по себе ты девушку захотел…
– Мне жаль, – пискнула тихо, понимая, что и сама вот-вот расплачусь.
Наверное, смешны ему мои ленты и теткина помада. Кэйрин – известная красавица, и семья живет лучше всех здесь. У нее и косметика своя, и из женихов очередь. Она даже в школу ходит вместо работы на фабрике.
– Не бери в голову, Майра. Ты же не виновата, -Том невесело усмехнулся.
– Пойдем тогда к остальным, – силилась не заплакать изо всех сил. – Что здесь киснуть? До темноты не так много времени.
На улице я влилась в ряды танцующих и быстро потеряла Тома из виду. Прости, друг, но мое сердце теперь, кажется, тоже разбито. Я плясала, будто последний раз в жизни. Меняла партнеров, флиртовала без устали и хохотала как заведенная. Лишь бы выжечь эту тяжесть в груди, высушить слезы на щеках, выстудить огонь внизу живота. Не поняла, в какой момент вокруг повисла непроницаемая тишина. Просто вдруг музыканты перестали играть, а танцующие парочки остановились. Резко развернулась в ту сторону, куда все смотрят, и замерла. Буквально в нескольких шагах от меня стоит высокий, жилистый мужчина в мундире цвета графита. Пуговицы и нашивки золотятся в заходящем солнце, а взгляд леденит душу. Это же сам Министр! Первая гончая Императора, да продлят все боги его дни. Опускаю ресницы и чуть склоняю голову. Перед Министром падать на колени не принято, но отчего-то очень хочется. А сбежать на край света еще сильнее.