– Адриана, будь хорошей девочкой, посиди здесь с мамой, – мягко сказал отец.
– Папочка, я тебя умоляю, помоги Эриху, я люблю его, он ни в чем не виноват! – заплаканная, вся в слезах, умоляюще простонала она.
Отец взглянул на дочь и, прошагав мимо, зашел в кабинет прокурора вслед за Вебером.
Адриана опустилась рядом с матерью на стул и, рыдая взахлеб, склонила голову ей на плечо. Мать смягчилась.
Прошло 40 минут. Адриана плакала то в голос, то тише, чуть унявшись, лишь дергаясь в редкой судороге, и, словно опять поймав себя на страшной мысли об их с Эрихом будущем, а, может, и наоборот, вспомнив какой-то счастливый их совместный момент, переходила на истерику. Мать держала ее за руку и никак не могла согреть своей ладонью. Рука Адрианы была ледяной, а от всего тела передавалась легкая дрожь.
Дверь открылась, на пороге показался отец.
– А где Эрих? Пап, где Эрих? – обеспокоенно спрашивала Адриана, встрепенувшись и подняв склоненную голову с плеча матери.
– Пойдем! – отрезал отец и, окинув взглядом дочь с супругой, прошел мимо, ожидая, что они последуют за ним. Губы мужчины были сжаты, скулы напряжены, брови сведены, прорисовывая межбровный залом.
– Я без него никуда не пойду! – расходилась все громче Адриана. Увидев решительность отца, она направилась к двери, за которой находился Вебер, и стала кричать, зовя его: «Эрих, Эрих, Эрих!»
Отец подскочил к ней и больно схватил за руку.
– Ты что творишь, дрянь! Хочешь вместе со своим дружком в тюрьму? За употребление и сбыт наркотиков, Адриана, хочешь? – он дергал ее за руку из стороны в сторону. – Или все же пойдем домой, а? – потеряв самообладание, с издевкой говорил отец.
– Я никуда с вами не пойду, ясно? Я буду здесь ждать его! Мы ничего плохого не сделали! – уверенно прокричала Адриана, задрав высоко нос и оглядев ошарашенных родителей.
От ее криков люди начали оборачиваться и смотреть в их сторону. Мерч растерялся, взглянув на жену и прочитав в ее глазах позор и отчаяние, он одним движением пихнул Адриану в сторону колонн, обрамляющих длинный коридор муниципального здания, и, прижав ее к стене, процедил:
– Ты разрушила жизнь этого парня и принялась за свою! – отец указал пальцем на дверь, – а теперь хочешь и нас с матерью растоптать? Анна, послушай, – металлическим голосом проговорил он, – если мы сейчас уйдем, его отпустят через несколько часов, но если ты будешь здесь продолжать кричать, то я схожу еще раз в тот кабинет, и его посадят за твое совращение и наркотики, ты поняла меня? – он угрожающе посмотрел на нее.