Но глава семьи сам был подавлен и, положив все силы на поиски дочери как официальное лицо при содействии полиции, журналистов, стал мыслить как муж и отец. Без привлечения лишнего внимания, даже не предупреждая жену воскресным утром, герр Мерч вышел из дома через главный вход. Само по себе это было уже странно, ведь семья избегала внимания и предпочитала оставаться в тени, не давая никаких комментариев. Выйдя, Мерч направился в сторону стаи журналистов, обосновавшихся на другой стороне улицы, в окрестностях небольшого парка, и разбивших там почти что лагерь, сменяя друг друга, не прекращая следить и охотиться за свежими новостями. Подойдя вплотную и став участником лагеря репортеров, Мерч еще несколько секунд оставался незамеченным, как вдруг один из газетчиков, привлекая внимание других и доставая микрофон из поясной сумки, с широко распахнутыми от удивления глазами подскочил к политику и горячо залепетал:
– Герр Мерч!
Большинство журналюг, прежде сидевших на раскладных стульях с сигаретами в зубах и попивающих кофе из крышек термосов, выбросили сигареты, оставили кофе и окружили неожиданную персону, появившуюся по их сторону баррикады. Один из операторов поставил камеру на штатив и установил фокус. Все внимание было приковано к Мерчу.
Оставаясь статным, красиво одетым мужчиной, Мерч выглядел не столь свежо, как обычно. Легкая щетина обрамляла лицо, волосы то ли от ветра, то ли от забывчивости обладателя, лежали неопрятно. Май выдался холодным. Резкие порывы ледяного ветра не давали виднеющемуся солнцу прогреть землю и воздух, поэтому все продолжали носить пальто. Мерч был не исключением. Он стоял перед журналистами в темно-синем костюме с черной рубашкой и надетым сверху шерстяным черным пальто, застегнутым на одну пуговицу.
– Я могу говорить? – спросил Мерч у стоявшего ближе к нему репортера с неподдельным доверием, что вызвало удивление у всех.
Мерч вышел к ним не как деятель или политик, а как гражданин. Отец, который ищет свою дочь и не знает, что ему делать и где искать помощи. Он решился на публичное выступление.
– «Здравствуйте, меня зовут Франк Мерч, и я житель этого города, гражданин этой страны. В моей семье случилось горе. Мы не знаем, жива наша дочь или нет, где она сейчас и кто находится рядом с ней, но именно это незнание уже является большой трагедией. Я призываю всех людей, кто что-нибудь видел или обладает какой-либо информацией, я абсолютно всех прошу о помощи. Если вы сейчас слышите это сообщение и ваши дети где-то поблизости, если они рядом, вы их видите или держите за руку – это большое счастье. Чужих детей не бывает. И они – дети, именно поэтому им нужна наша помощь. Как вы знаете, и я это подтверждаю, Адриана больна. Она страдает душевным заболеванием, и ее нахождение в клинике было вынужденной мерой, на которую мы пошли с ее матерью, чтобы помочь ей. Мы ее очень любим. Если исчезновение Адрианы связано каким-либо образом с моей деятельностью в канун выборов, то я прошу связаться со мной. Я готов уступить свое место и снять свою кандидатуру с баллотирования на должность мэра этого города, – Мерч достал из нагрудного кармана фотографию дочери, поместил ее перед объективом и произнес: – Адриана, мы с мамой ждем тебя дома».