Костя Лесовой тоже прошёл, куда ему было надо, и теперь сидел на шатком столике, который чья-то мудрая рука поставила именно так, чтобы пройти по коридору стало ещё труднее. Уселся на стол Костя с видом отрешённым, но высокомерным. Студент третьего курса Костя откровенно не любил толкающуюся и орущую толпу, а, по его мнению, именно это его сейчас и окружало. Можно бы и неделькой пораньше прийти за этими разрешениями, или в апреле, скажем. Нет же! – Костя не жалует своими посещениями деканат, именно потому, что там бывает толпа. Он вроде как выше этой суеты и спешки. Ну вот, пожалуйста, и сиди теперь здесь со своими долгами по фармакологии.
На коленях у Кости учебник, раскрытый на главе «Ангиотензивные средства», но что он там видит, понять невозможно. Костя носит тёмные, точнее сказать, солнцезащитные очки, совершенно ненужные, раздражающие всех сотоварищей на курсе, носит всегда и везде. Он их не снимал на лекциях, он пялился через эти синие, как у кота Базилио, и большие, как у Черепахи из мультика, очки на лекторов, отчего лекторы нервничали. В довершение зол Костя носит длинные волосы, и это не гладкие причёсанные локоны, аккуратно спадающие на плечи. Отнюдь. Длинные лохмы, светлые, в точности, как у болонки, свешиваются ему на очки, и, казалось бы, должны полностью заслонять поле обзора и делать всякое чтение невозможным. Но Костя всё равно читал учебник. Когда ему надоедало угадывать слова в тексте, он прямо под очками прикрывал глаза и откидывался спиной на шаткую стену. И тут сами собой включались уши Кости, обладавшие удивительной способностью угадывать в болтовне нескольких десятков голосов отдельные слова. Кругом шёл трёп, обычный студенческий трёп, высокой, почти опасной для человеческого мозга интенсивности. Но поскольку Костя считал ниже своего достоинства в этом трёпе участвовать, ему не оставалось ничего иного, как слушать.
За спиной Кости, отгороженная пресловутым столом, в стене располагалась ниша, вроде бы для двери, только дверь сделать забыли. Туда и забирались те, кто в этом бедламе искал какого-то уединения. Там оговаривали предстоящие свидания, каялись в грехах вроде вчерашней попойки или сообщали о внезапной беременности. Старосты, получив 25 числа очередного месяца стипендию для группы, шарахались в этот закуток и отсчитывали деньги с таким видом, как будто раздают долю золота команде пиратского корабля. Сейчас эту нишу занимал, почти целиком, опасный Коротенко – громадный, как культурист, неуравновешенный, как алкаш с похмелья, и заросший чёрными жёсткими волосами, по крайней мере, от макушки до воротника. Может, по природе своей он и не был злобным человеком, но зато всегда таким выглядел, особенно когда на глаза ему попадались Костины тёмные очки и светлые патлы. Впрочем, сейчас ему явно не до Кости. Коротенко выискал где-то симпатичную второкурсницу, маленькую, точно воробышек, усевшийся на зубы к крокодилу. Где-то он умел выбирать и находить таких воробышков, и все они оказывались симпатичные, и все они к нему липли, цеплялись за руку, стараясь прислониться к правому бицепсу. Может, он действительно культурист? – подумал Костя, пытаясь разобрать что-то в металлическом рыке за спиной. Даже с симпатичными воробышками и даже на мирные темы Коротенко умел говорить только хрипло и только злобно. Девушкам нравилось и это.