– Да Бог его знает, – чуть ли не шёпотом проговорил Толя и склонился над столом, коснувшись его бородой, – что там с нами будет в этом лесу муравьином!
– В каком? – переспросил Брославский.
Для пущего, очевидно, идиотизма Толя оглянулся на дверь. Не дай Бог, подслушают.
– «Муравьиный лес». Новая песня Витьки Светлова, никто не слышал ещё. Он только пообещал, что споёт и расскажет. Он теперь не просто поёт песни, он сначала про них расскажет, а потом споёт. Так делал Высоцкий. А вы знаете, Александр, что Высоцкий умер страшной смертью? Можете мне не верить, можете смеяться. Но я точно знаю, что Витька Светлов нас не просто так в этот лес везёт. Он там жил, на даче, в посёлке рядом. И что-то очень плохое там с ним случилось. Ещё в детстве.
– Это он так сказал? Или это такое предчувствие?
Толя поджал губы, спрятанные в бороде, и снова стал похож на глубокого старика. Оказалось, он просто вспоминает стихотворные строчки:
Муравейник горит,
Во дворе кто-то плачет…
Смотри!
Дверь на старую дачу
Запри…
Толя цитировал нараспев, но было ясно, что в любую секунду он способен запеть. И чтоб предотвратить это бедствие, Саша Брославский спросил скучным деловитым тоном:
– Как называется посёлок, где Витька Светлов жил в детстве? Оселки?
Толя обалдел. Ему было бы неприятно это признать, но в данном случае он не «изумился», не «был поражён» и даже не «вытаращил глаза» под мощной оптикой, а именно что вульгарно «обалдел», не понимая, как же Брославский угадывает то, чего ему не говорили? И Саша цинично воспользовался этим:
– Ладно, товарищ, говори, во сколько вы на вокзале собираетесь. Я подойду, посмотрю, как у вас рюкзаки собраны. Если вдруг окажется время свободное, могу довезти до места, мне не трудно. Места знакомые. У самого там дача была.
– В одиннадцать утра, на Финляндском, – тихо сказал Толя. Он сидел за столом, и смотрел снизу вверх на Брославского, который поднялся, чтобы наконец-то уйти. Брославский был очень зол на себя самого и на студию «Бригантина», разумеется, тоже. Мне это надо? Мне это ну вот совершенно не надо! – думал он. А Толя, оказывается, думал о другом.
– Александр, – спросил он всё так же тихо, но с новой ноткой в голосе. Видимо, каждый новый человек, кто присоединялся к грядущему походу, автоматически вызывал у Толи опасения и сомнения, причём самого непредсказуемого свойства, – если не секрет, вы сами какой национальности?