«Ну вот, „Корнет отвязался“, – притормозила себя Вера и отвела взгляд от окна: – А здорово получается, – тут же себя и похвалила. – Хочется чаю… сходить за кипятком?»
Когда-то она обожала пить чай в вагоне…
Перед её мысленным взором тут же возникли видения её юности, когда она, беззаботная и смешливая, едет в грязном, с острым «дорожным» запахом вагоне, но других не бывает, и этот хорош. Ездит она каждые две недели из своего любимого Новосибирска, где учится в «меде», в маленький городок на Томи, домой к маме с папой.
К ней частенько подсаживается кто-нибудь из мужчин постарше, из тех, кому так скучно, что решаются развлечься общением с милой, очень юной девушкой с огромными, как небо и наивными, как юность, васильковыми глазами. Сначала она доверчиво и серьёзно отвечает на все вопросы, предлагаемые ей нечаянным попутчиком, потом увлекается и, уже без наводящих, выкладывает про свою жизнь всё, как на духу. И к концу поездки, не остаётся ничего, что ещё могло бы остаться про себя.
Мужчина глядит на неё особенным образом, у него блестят глаза.
Она громко смеётся, а все её секреты уже давно стали достоянием всего купе, а заодно и полвагона!
Взрослые женщины, едущие в этом же купе, с затаённой улыбкой отводят глаза. Пусть отводят, к ним же не проявляют интерес.
Однажды её даже замуж позвали прямо в вагоне. Дальневосточник какой-то. Обещал вызвать к себе, на Дальний Восток, как домой приедет. А ведь он написал тогда письмо… но она уже остыла.
А однажды подсел военный, в погонах такой. Быстро разговорил, ручку ей гладил, трогал за подбородок и, вдруг, поскучнел, умолк на полуслове, встал и ушёл в своё купе. Тогда она на боковой ехала. До конца пути не могла повернуть голову в сторону соседей, смотрела прямо перед собой, так неудобно было и… стыдно.
Теперь у неё оскомина на общение в поездах. Даже если соседи вполне себе приличные и, от нечего делать или по природной доброжелательности, пытаются наладить с ней короткий дорожный контакт, чаще всего её односложные, предельно вежливые ответы замораживают все их попытки в зародыше.
Вера пила чай, но не из вагонного стакана с подстаканником, свой в дорогу взяла, пластиковый, с крышечкой. И заварка: любимый её, вечный Ахмат. Могла бы и потерпеть, ехать не так уж и долго, но ностальгировать, так по полной.