из захолустного местечка Джефферсон в штате Джорджия, далеко на рабовладельческом юге страны довоенного периода
[21]. Сегодня нет никаких сомнений, что
30 марта 1842 года, за четыре с половиной года до того знаменательного дня в Бостоне, он провел операцию под эфирным наркозом и повторил ее еще несколько раз. Однако этим опытом он ни с кем не поделился, будто не видя никакой пользы для человечества, ожидающего освобождения от боли. Менталитет грядущих поколений медиков, которые каждое исследование представляют на все более узкоспециализированных конгрессах, был столь же чужд Лонгу, как и фундаментальная мудрость современной науки: «publish or perish», – тот, кто не публикуется, не построит карьеры. Ошибка Лонга, желающего оставаться лишь сельским врачом, заключалась в том, что он не проинформировал профессиональный мир о своем опыте применения эфира, нанеся ущерб многим пациентам, которых в период с 1842 по 1846 год все еще приходилось оперировать без анестезии.
Уильям Томас Грин Мортон был человеком со слабостями, которые, возможно, ему не удавалось скрывать так хорошо, как другим новаторам золотого века медицины. Но именно он впервые выполнил анестезию публично, познакомил с ней людей того времени и вошел в число немногих деятелей, заложивших основы нашей современной, кажущейся столь надежной жизни. То, что его новаторская работа не принесла ему удачи, – это судьба, разделенная Мортоном с другим «первопроходцем», который в самом сердце Старого Света, в Вене, пытался бороться со вторым, до сих пор не побежденным наряду с болью, врагом медицины – инфекцией.
3. Руки, приносящие смерть
Смерть входила даже в ворота богатых и могущественных. Император Иосиф II, еще при жизни прославившийся как реформатор, приказал подданным построить больницу, какой прежде не видел мир. Венская больница общего профиля в эпоху Просвещения стала продуктом рационального мышления и планирования. Со строгой геометрией, системой внутренних дворов и сотней больничных коек, она должна была привлечь (и привлекала) лучших врачей той эпохи, таких как акушер Лукас Иоганн Бёер. Но его искусство также достигло своего предела, когда больной император, страдающий туберкулезом в последней стадии, вызвал его к принцессе Елизавете, жене наследника престола Габсбургской монархии и племянника императора, принца Франца-Иосифа. Бёер должен был оказать помощь при родах молодой женщины, ей предстояло родить здоровую (поначалу) маленькую девочку.