Я провожу рукой по роскошному хвосту, который ращу с восьми лет, и спрашиваю Венц:
– Но почему именно…Что, по-твоему, это будет значить?
– Немного меди. И залог, и жертва, – океаническим голосом гудит вместо нее Белый.
Венц же отвечает так, как часто делаю я сам – пожимает плечами. Возможно, у нее и есть какие-то профессиональные причины ставить мне такое условие. Но все же более правдоподобной кажется версия Рура – это сказано для того, чтобы меня взбесить. Взбесить аккуратно, дозволенным методом. Оставляя мне видимость выбора.
Я выхожу из архива без единого слова. Потому что сказать, что я о них думаю, всегда успеется. Однако сначала надо решить: готов ли я вывернуть эту ловушку так, чтобы вместо меня в ней оказались они сами?
Добравшись до своей комнаты, я сворачиваюсь клубком на кровати. Но через несколько минут вскакиваю на ноги, едва почувствовав, как гостеприимно распахиваются объятия сна. Скорее всего, очередного кошмара. Нет уж, пускай мухи и кости подождут меня еще немного.
Я начинаю вписывать шагами сложные геометрические фигуры в экономный прямоугольник комнаты.
Пытаюсь представить себя со стороны. Ничто в моей фигуре не напоминает о рельефах архаичных статуй. Что, впрочем, не мешает мне гордиться ее легкостью и поджаростью. Так же, как и чуть раскосыми светлыми глазами. Хотя встреча с я-вторым показала, что на самом деле взгляд у меня не слишком приятный. А вот хвост медных волос, спускающийся ниже лопаток… это и правда яркая черта. Делающая меня заметным еще до того, как я открою рот.
Но я, Вольга Эф_Имер – ведь не исчерпываюсь же эффектной прической? Даже если говорить не о внутреннем, только о внешнем?
Вопрос притворяется риторическим. Но внутри него, как воины в осадной башне, прячутся другие вопросы.
Хочу ли я, чтобы обо мне говорили «тот, с рыжим хвостом»?
Что во мне станет первым привлекать внимание, если он исчезнет?
Не слишком ли много времени я трачу на то, чтобы поддерживать его шикарный вид?
Осталось ли во мне хоть немного куража и легкости после бурой равнины и неторопливого ножика?
Я щелкаю замочком на серебряном кольце – и выпускаю волосы на свободу.
Взгляд Венц, когда я подхожу к ней перед лекцией и кладу на колени хлопковый мешок, в котором с трудом помещается медный ворох, почти примиряет меня с потерей.