А так похоже на олигофрению в степени дебильности…
– Любовь моя! Для тебя – любой каприз! Сразу же со стипухи!
И улетучился. А тапочек не осталось…
Пришлось вставать, идти за ними и лениво затаскивать под кровать. Татка вздыхала со своей койки, на которой возлежала в позе вальяжного тюленя.
– Тусь, он тебе совсем никак?
– Как, – подтвердила я. – Каком и раком.
– Неромантичная ты…
– Зато меня много. И я умная.
Татка вздохнула. Она наблюдала за спектаклем с восторгом, видимо, представляла, что у нас со Стасом все серьезно.
Ага, как же!
У меня с ним может быть серьезно только после гемисферэктомии[1], а у него со мной…
Вообще никогда. Потому что обаяшки пятьдесят восьмого размера не входят в его сферу интересов. А вот сопромат входит.
Я в нем разбираюсь, а вот Стас плавает. Отсюда и великая любовь… пропорционально моим размерам. И клятвы до гроба, и пантомима…
Он бы и на стену влез, дай я ему списать.
– Туся… – Татка просто так не успокаивалась. Особенно в припадке романтизьма. – Тусь, а ты мне поможешь?
– С чем?
– Я сегодня в клуб иду. В чем мне пойти?
– В парандже.
– Туська!
– Татка, что бы ты ни надела – Димке все равно плевать. Он с тобой крутит назло Людке. Посмотри, на кого я тебя променял…
Подруга злобно засопела и отстала. Принялась прикидывать к себе наряды.
Напрасные труды. В любом наряде мы с ней похожи на атакующие боеголовки.
Да, вот так и бывает в жизни.
Я – Наташа Ласкина, она – Наташа Лискина. Мы пришли в один класс, сели за одну парту – и не расставались до одиннадцатого класса. Я тянула Татку по всем логическим предметам, а она меня по всем филологическим.
Так и прошли до одиннадцатого класса. Я у нее сдирала все сочинения, а она у меня всю математику. А еще мы были ужасно похожи.
Обе темноволосые, невысокие, кареглазые, разве что у меня глаза чуточку посветлее, и обе – пятьдесят восьмого размера. Хоть груди, хоть попы. Только у меня это за счет пристрастия к американскому фастфуду, а Татка не может пройти мимо пирожного. Утащит и сожрет.
Она даже на Стаса не ругалась потому, что в холодильнике еще четыре «вишни» лежат. А вот будь оно последним…
Подруга бы сожрала самого Стаса. Точно.
Вообще мы разные. Я с математическим складом ума, Татка – с гуманитарным. Я – ехидна и гадина, она – безнадежный романтик. Безнадежный потому, что в наше время мужчины не смотрят на женщин с большой попой. Даже если ее размеры прямо пропорциональны запасам любви и нежности в душе девушки.