Несмотря на приказ быть довольными и улыбчивыми, люди недовольны, они удивлённо переглядываются, но рядом широким оцеплением стоят свирепые стражники. Все пришедшие горожане понимают, что возмущаться действиями властей себе дороже. Пожилой стражник смотрит на кислую мину какого-то бродяжки:
– Кто тут недоволен? Ты? Или ты?! Сказали вам – праздник, значит, праздник! Веселитесь, ничтожества, пока голова на шее!
Ему вторит другой стражник, с алебардой:
– А кто недоволен, для тех у нашего Эмира есть особое место – зиндан! Там как раз вчера, после казни бунтовщиков, места освободились!
Низко и протяжно звучат трубы. Огромные, длиной по несколько метров трубы-карнаи, каждую из которых с трудом удерживают по трое человек. Люди, стоящие на площади, смотрят, как начинают раздвигаться тяжеленные створки парадных дворцовых ворот.
Ворота высотой в три человеческих роста сделаны из деревянных лиственничных брусьев, окованных металлическими полосами. Каждую створку толкают по несколько человек. Из глубины недоступного простым людям двора группа солдат выкатывает огромную расписанную узорами пушку с широким жерлом. В толпе зевак слышатся восхищённые возгласы и отдельные разговоры:
– Наш Эмир, слава небесам, любит всё большое!
– Как и вы, уважаемый.
– На что намекаешь, голодранец? На мою чалму?
– Что вы, уважаемый Парвиз! Я про пушку.
– А при чём тут я?
– В жерло этой пушки сможет залезть даже твоя несравненная Зейнаб!
– А не надо завидовать, Сайдулла! Смотри, как бы ты сам не оказался в этой пушке.
– Скажите, а что, в нас будут стрелять из пушки?
– Размечтался! Будут они на тебя порох тратить!
– Наверное, будет салют, но почему днем?
– А ночью стражники спят.
Люди смеются. Вслед за пушкой и солдатами появляется надменный и торжественный Стражник в красной жилетке и синих шароварах. Он степенно подходит к пушке, в его руках горящий факел на длинном шесте. Шевеля синими усами, что является отличительным признаком немногочисленных, но бесстрашных воинов-артиллеристов, стражник подносит факел к специальному углублению на стволе пушки. Короткое шипение, брызги искр, и… раздаётся выстрел.
Из её огромного жерла, куда и правда поместился бы довольно упитанный человек, с грохотом вырываются клубы чёрного дыма, который моментально окутывает площадь.
Когда дым рассеивается, мы видим стоящих на пустынной до того площади девушек. Их двенадцать. Они застыли в странных танцевальных позах. Вокруг – молчаливая, замершая в изумлении толпа зрителей. Слышно, как звучат редкие и поначалу тихие, словно пульс спящего человека, удары гулкого барабана. Они постепенно усиливаются, их ритм нарастает. Девушки, будто подчиняясь этим ударам, начинают двигаться. Движения их медленны и механичны, словно у оживающих на глазах кукол.