Я ни показываю никому днивник потому что я боялся что его отбирут ребята старше. Счтобы снова писать мне пришлось стащит ручку у дижурной. Я знаю варовать нихорошо но без днивника начал снова плохо гаварить. Дижурная заметила прапажу и всыпала мне по рукам. Сказала что ищо раз и р уки мне оторвет. Ночью к нам приходят старшие. Самый большой из них мишка Зубов все завут его зуб паставил нас к стенке и долго смеялся. А потом они били нас. С утра п ришла дижурная осматрела маи синяки и сказала что я сам по себе был такой бо-лезненый а патом на ночь привязала к кровати за ногу.
я снова хачу кушать и очинь очинь сильно скучаю по Лине и по тибе. чесна чесна
… я увидел страшное здание словно впервые. Не принял, как старого знакомого, но мысленно поприветствовал и пожелал упокоения. Аварийный роддом посёлка, делящий площадь с «Домом малыша». Двухэтажный барак, выкидыш советского прошлого, рассыпался, но функционировал молитвами жителей. Жаль, слова не укрепят просевший фасад, а псалмы не залатают протекающую крышу.
Инкубатор, будто пробирка со спорами сибирской язвы отделенный от цивилизации.
Я запомнил его таким, но спустя годы остались дымные руины. Мы росли, не подозревая, что за стеной рождаются люди. Хотелось верить, ожидающие во дворе взрослые явились по наши души разукрасить контуры одноцветного детства. Оказалось, за своими кутятами. А я родился слепой, но дополз из правого в левое крыло. Никто не встретил, никто не ждал.
Бездействующее месяцами родильное отделение служило пристанищем малоимущих, бездомных и больных. Умирали как специалисты изгнанные в ссылку акушеры. Гепатит, СПИД, сифилис: ангелы смерти, поджидали жертв, выселив магию рождения жизни.
И я простил малодушных медсестёр. Низкооплачиваемая работа и инстинкт самосохранения пробуждает зверя. Вчерашних студенток целевого обучения отвергали родные. Как прокаженных чурались соседи. Не хватало перчаток, пеленок, таблеток. Врачи писали письма в администрацию района, чтобы нас выселили в другой лепрозорий. Пусть в сарае без отопления, но подальше. Чтобы у их деток было право на долгую жизнь. Животные, защищающее потомство.
Страна боролась с аритмией. Петиции терялись, пережёванные бюрократической мясорубкой. Лишь когда обвалилось крыло, мы, чахнущие тепличные растения, покинули инфекционный бокс, чтобы найти пристанище там, где таким и место. Жаль, что малышей не похоронило под обломками. Или похоронило?