– Вы не виноваты, – Рейна вытерла глаза рукавом. – Просто я шла от королевы, и у нее мне пришлось несладко.
– Селисса чем-то оскорбила вас?
– Оскорбила? Нет! Разве вы, вы – член королевского совета – не знаете? Не знаете, что меня вынудили приказать моим вассалам оставить Холдстейна?
Перрье вздрогнул.
– Что вы говорите?
– Именно то, что вы услышали. Я написала указ, да еще и в нескольких экземплярах, в котором признала своим королем Линеля Сильвберна!
– А разве Линель не ваш король?
Рейну будто ледяной водой окатило. Как можно было так забыться, и перед кем! Она осторожно освободилась от руки, все еще удерживающей ее, и ответила:
– Ну разумеется. Нет иного короля, кроме Линеля.
– Но вы не желали писать приказ?
– Не под принуждением, да еще и таким сильным.
– Король мудро поступил, – словно говоря сам с собой, промолвил Перрье. – Несколько экземпляров, это очень мудро. Какие-то можно отправить с голубиной почтой, какие-то с гонцами… сколько вы написали приказов, леди Молдлейт?
– Пять, – холодно ответила Рейна.
– Король в самом деле умен! Не сомневаюсь, он поставит нас в известность об этом на следующем же совете. А вы зря расстраиваетесь, леди. Сейчас самое время показать верность своему королю.
– Я это уже поняла, – процедила Рейна сквозь зубы, натянуто улыбнулась лорду и, обойдя его по настолько широкой дуге, насколько позволила лестница, медленно пошла вниз. Симпатия, возникшая у нее к Перрье со дня свадьбы, угасла.
Фадрику о произошедшем она рассказала не сразу. Он, отдавший верность Линелю, не понял бы ее в полной мере.
И тем не менее, муж был недоволен грубостью по отношению к его жене.
Рейна испытывала благодарность и за это. Пожалуй, в Сильвхолле Фадрик был единственным, для кого она оставалась человеком, а не орудием в политической игре. Его мягкость, вежливость, осторожность – во всем, не только в словах – заставляли Рейну ощущать себя непривычно. Принцессой из хрусталя.
Неизменную вежливость проявлял он и в постели, и, возможно именно благодаря этой вежливости, Рейна без возражений пускала его туда каждую ночь, точнее – каждую ночь, когда он считал возможным прийти.
Это всегда начиналось одинаково. Сначала, отправляясь спать, он мягко пожимал ей руку, словно давая обещание, и Рейна настраивала себя соответствующим образом. Целые бури происходили в ее душе, но внешне она всегда оставалась спокойной и ласково улыбалась мужу, когда он входил в спальню с затаенной робостью, со страхом ожидания в глазах. А ну как на этот раз она оттолкнет его, увидев наконец кто ложится в ее постель?