– А зря, – говорю я, не прекращая своё увлекательное занятие: в центре кучки я нахожу настоящее сокровище – красную кожурку от помидора. – Ты был бы очень красивым, Санта!
Старик наконец-то оборачивается и пристально смотрит на меня своими мутно-синими глазами – я это макушкой чувствую!
– Скажешь тоже, – хмыкает он и снова смеётся: – Кхар-кхар-кхар-кхар!
И я теперь знаю наверняка, что Санта меня не прогонит.
Отшвырнув палку в сторону, я с восхищением смотрю на наше великолепное сооружение, как бы спрашивая разрешения запрыгнуть туда, и Санта кивает. Он идёт к маленькому кривому кранику, торчащему прямо из земли, и поворачивает заржавелый вентиль. От радости я даже взвизгиваю!
И вот я уже плыву на каноэ…
Каноэ – это такая узкая-преузкая лодка с острым носом, который так и норовит влезть не в свои дела. Например, поцеловать вон тот огромный камень, осевший в воде на повороте. Или просто нырнуть поглубже.
Но в моих руках весло. Оно тяжёлое и выглядит устрашающе. Поэтому каноэ его слушается. А весло слушается меня. Здесь я главная! И если я захочу, то уплыву далеко-далеко – туда, где по зеленеющим полям гуляют лампаки.
У лампак смешные мохнатые мордочки и длинные шеи. Их хочется обнять или хотя бы просто потрогать. Мягонькие, тёпленькие, милые лампаки! Я представляю, как глажу их по шёрстке и по мокрому носу, кормлю с руки морковкой и, кажется, улыбаюсь.
– Ну всё, хватит, – смеётся Санта. – Сейшелы затопит.
Тогда я впиваюсь пальцами в весло ещё крепче и начинаю усиленно грести назад. Брызги летят во все стороны.
– Хватит, хватит, хватит! – заходится в хриплом смехе старик и машет перед лицом желтовато-серой ладонью.
Я смотрю на Санту и понимаю, что забрызгала грязью его пиджак.