Вдеть нитку в иголку, если не видишь, если слепой, можно разными способами – при помощи нитковдевателя – это «учительский» способ и с ним все ясно – чего не ясно, все ясно. Все знают, как это делается: взял нитковдеватель, кончиком нитковдевателя нашел угольное ушко, вставил, из ушка вышла петелька этого самого нитковдевателя, вставил туда нитку, зафиксировал, потом… ну чего рассказывать, что потом, все знают, что потом. У нас был свой способ, сейчас расскажу: зажимаешь иголку между передними зубами, подводишь кончик нитки к ушку и так резко и как можно сильнее втянешь воздух – нитка вместе с воздухом аж влетает в иголку! Вот только если учитель заметит, как ты вдеваешь нитку, влетит и тебе, боялись учителя, что иголку проглотим и правильно боялись, отвечать-то им. Но мы, конечно, предпочитали свой способ и я что-то не упомню, чтобы кто-нибудь иголку проглотил.
Чему нас только не учили на этих последних уроках! Мыть посуду, мыть пол – в классе уборку-то мы делали сами, стирать одежду, гладить, чистить обувь – многому учили, всего не перечесть, сейчас это адаптацией называется.
Я уже говорил, в начальных классах мы занимались по четыре или пять уроков, после третьего в столовую и опять строем – булка с маслом да чай, вроде немного, а для всегда голодного мальчишки все какой-никакой приварок, и до обеда время веселей бежит, а обед в два часа. Кормили слабенько, порции маленькие – крошечные, не хватало казенной еды, воровали ее у нас: и поварихи, и завпроизводством, все – воровали, кто мог. Но, как говориться, и на старуху бывает, потому как бог не фраер. В общем, то ли провидение, то ли еще что, пёрла завпроизводством, толстая такая была, ей-то еды с лихвой хватало, и пёрла эта толстая бабища всегда с работы так, что руки ниже колен, а дело в тот раз зимой было. Перла, да поскользнулась, да так грохнулась, так долбанулась, что тем, что перла, сломала руку. Все потом удивлялись: как же так, перла в двух, т.е. обеих руках, а сломала только одну?
Голодно жилось в интернате, спасались посылками из дома. А что мне из дома могли прислать? Урюка, груш сушеных да сала. На кухне в столовой стояла кастрюля с хлебом, хлеб брать никто не запрещал – бери, сколько хочешь. Хлеба наберешь, сверху салом прикроешь – жить можно, тем более, что делились друг с другом, дружно мы жили. Один у нас только не делился, из богатых был, из зажиточных, ему из дому много разного добра присылали – халву, вафли, конфеты шоколадные. Он их тайком под одеялом ел, чтобы мы не унюхали, у слепых-то обоняние ого, как сильно развито. Один он такой у нас был, но о нем речь впереди.