– У всех есть сила. У кого-то ее больше, у кого-то меньше. У многих ее практически нет. Самые ценные – лекари; например, Валери врачует руками.
– У меня мама врач, – зачем-то сказала я. Сердце защемило при мысли о том, как мама переживает из-за нашей пропажи.
Макс с интересом посмотрел на меня.
– Тоже целитель?
– Нет. Она хирург. Лечит скальпелем и нитками.
– Нитками? Портниха?
– Нет! – Я засмеялась. – Но она тоже шьет. Понимаешь, в моем мире нет таких сил, как в твоем, и когда болезнь внутри, она… эм-м… Мама делает надрез там, где ближе всего к болезни, убирает её и зашивает.
Теперь он удивлённо смотрел на меня.
– Она жестока, раз может причинить столько боли. Должно быть, все боятся твоей мамы.
– Мама не жестока. И у нас есть наркоз или другая анестезия.
Лина пришла с широченной улыбкой.
– Вот, – сказала она, протягивая нам рюкзак. Он был полон ледяных ягод, похожих на нашу малину.
– Откуда?
– Там, чуть дальше, нашла. – Она аж светилась от радости.
– Там были только ягоды? – спросил Макс, искоса глядя на нее.
– Не хочешь – не ешь, – отчего-то надулась сестричка, услышав его вопрос.
– Очень хочу, – улыбнулся он ей. – Подожди.
Он набрал горсть малины и раскрыл ладонь перед нами. Ягоды начали оттаивать. То, как они, согреваясь, изменяли свою форму, завораживало, особенно потому, что мы проголодались. Он их грел, а мы уминали их прямо с его руки. В желудке стало приятнее, особенно после того, как я запила все почти горячей водой.
– Спасибо.
– Вкусно?
– Угу.
– Нам надо спешить.
– А когда мы дойдем? И куда мы идем?
Макс показал рукой. Впереди все было белым-бело от снега.
– Там граница снежного леса. Дальше, если обойти его ниже по склону, мы выйдем на тропу, ту, на которой встретились, только ниже. Если подняться по ней, найдем место, откуда вы пришли в наш мир.
Мне стало жутко. Меня пугал вопрос о том месте, о текучей белой жиже и окаменевших людях. Макс смотрел, словно ждал следующего вопроса.
– Я не хочу туда, мне там страшно, – ответила за меня Лина. Моя обычно любопытная и болтливая сестричка в последнее время была тихой и молчаливой. Поначалу я относила это к тому, что, передвигаясь на такой скорости, тяжело говорить, но сейчас забеспокоилась. Мы свыклись с новым местом, а все события происходили чересчур быстро, не давая возможности опомниться и тем более поговорить. Какой же я была невнимательной и поспешной в своих выводах, если не подумала о том, как должно быть страшно Лине! Мне стало стыдно перед ней. Я пододвинулась ближе и обняла сестру.