А еще он устал от множества ограничений. Душе моряка хотелось свободы. Оглянувшись по сторонам, Иван достал пачку папирос. Провел пальцем по нацарапанным на плотной оберточной бумаге черточкам. Раз, два, три… «Откуда взялась третья нарисованная палочка?» – пронеслось в голове матроса, но значению мимолетной мысли не придал. Чиркнул спичкой, уверенный, что никто в темноте вечера не заметит огонек на караульном посту. Закурил.
Без двух месяцев дембель мог себе позволить нарушать незыблемые правила.
Линкор «Новороссийск», в девичестве «Юлий Цезарь», только вернулся в порт Симферополя после маневров. Для Науменко то было значимое событие, ведь после почти полугодичного заточения на крайнем ремонте, выход 28 октября 1955 года в открытое море – глоток свежего воздуха. Возможно, это было последнее плавание Науменко, ведь за днем великого Октября, его ждало списание на берег.
Выпуская едкий дым Беломорканала, Иван смотрел на серое море и вспоминал вчерашний выход. Вчера он, вместе с приятелем, Леонидом Бакши, коротал отдыхающую смену в кубрике.
– Эх, Ваня! Погода, то какая сегодня стоит! Само море соскучилось по нам, ее обитателям. – Старшина Бакши стоял у люка и смотрел, как волны расходятся вдаль при движении корабля полным ходом.
Их кубрик располагался на нижних палубах носовой части линкора и оттого вид, представший Бакши, был поразительным. Иван подошел к старшине:
– Может, откроем иллюминатор? Насладимся ветром свободы!
Бакши кивнул.
Морозный ветер ворвался в кубрик, раскидав в стороны листки недописанных писем, что оставил Науменко на столе. Быстро собрав их, матрос вновь подскочил к люку.
– Это ветер перемен, – не отрывая взгляд от моря, произнес Бакши.
– Морозный…
– Как в марте пятьдесят третьего. – Мечтательно вздохнул старшина. – Тогда дул такой же свежий ветер, – он замолк, пробуждая в памяти момент, – когда я услышал по радио о смерти Сталина.
Легкая улыбка коснулась лица Бакши. Он редко вел подобные разговоры и по-настоящему мог доверять только ему, Науменко, старому другу, тянущему лямку службы вместе уже четвертый год. Ребята будучи юнгами, разглядели друг в друге печальную мелодию прошлого. Не своего прошлого. Почуяли прошлое их отцов, чьи судьбы перечеркнул пером по бумаге великий кормчий Советского народа.
Под Прагой Даниил Науменко погиб, будучи в штрафном батальоне.