Деревенские старожилы не могли припомнить на своем веку подобной погоды и спорили меж собой о временах, когда еще случалась такая благодать.
Мишка, прибежавший из школы, бросил курам зерна, дал корма изголодавшейся свинье, которая бурно напоминала о себе, визжа и ломая дверь. Выполнив свои постоянные обязанности и выпив залпом кружку молока, Мишка забрался на сеновал и углубился в книгу о захватывающих приключениях двух капитанов.
Но какое бы ни было молодящееся солнце, непреложные законы мира не позволяли ему подниматься так же высоко, как летом, да и путь его по небосводу был ниже и короче июньского пути. Как бы светило ни хорохорилось, лето состарилось и ослабело. Уже в шестом часу вечера солнце целиком закатывалось за огромную скалу Красного Яра, и только его лучи, словно отблески золотой короны невидимого властелина мира, еще какое-то время стояли на страже света и не пускали на небосвод ночь.
В один из таких вечеров мать пришла с работы позднее обычного. Была она дояркой на колхозной ферме, а там работали по расписанию, доили буренок в определенные часы и кормили тоже.
– Мама, что-то случилось? – спросил сын, поджидая ее у ворот.
– Да ничего не случилось, Миша.
– А чего так поздно? Пора уже Зорьку доить, она в хлеву изревелась.
– Сейчас, сейчас, подою нашу кормилицу.
Анна быстро забежала в сени, скинула кофту, надела сапоги и, схватив подойник, поспешила в хлев.
– Мама! – закричал Мишка. – Ты чего такая забывчивая? – и понес следом за ней ведерко с теплой водой и белое вафельное полотенце.
– Мишенька, родной мой, спасибо. Что бы я без тебя делала? – певуче и с незнакомой Мишке торжествующей интонацией приговаривала Анна, омывая вымя коровы и протирая его сухим полотенцем. И вот наконец грянул радостный, ни с чем не сравнимый звук: нетерпеливые струи теплого молока звонко зазвенели, ударяясь о дно подойника. По мере того как ведро наполнялось животворной влагой, звук мягчел, струи ударяли о стенки подойника нежнее и тише. Мишка дал Зорьке корочку черного хлеба. Кормилица съела его с удовольствием, облизав даже Мишкины пальцы. Мама царственной своей походкой бережно понесла полное ведро молока в дом. В кухне Мишка с удовольствием выпил еще одну кружку парного молока, сладко причмокнув, и отер губы ладонью.
– Еще? – спросила мама, разливая молоко по банкам. Они останутся до утра нетронутыми, а утром можно будет собрать сливки.