– Нет, – Отис повернулся к реке, продолжая шагать. – Я впервые так далеко от дома. Желательно вечером уже вернуться.
– О, вряд ли! – засмеялся кот, виляя хвостом. Тёплое вечернее солнце озаряло его мордочку.
– Почему?
– Мы хоть и разные, Отис, но в чём-то похожи! Не путешествовали вдали от дома. Однако мне известно, что до ближайшего селения идти будет достаточно.
– Глупости! Невозможно, – возмутился эльф-тушканчик, начиная паниковать.
День тянулся. Птицы напевали бодрящие песни. Вода двигалась, не набирая скорости, как и вчерашним вечером. Ни Отис, ни Хортенс не представляли, о чём говорить. Впереди – неизвестность, позади – одинокие, брошенные ими жилища. Солнце опускалось к линии горизонта. Природа на противоположной стороне реки всегда казалась Отису кишащей опасностями, полной непредсказуемых пейзажей, существ, каких он не встречал в родных краях. Даже солнце светило по-другому, в другом порядке плыли облака. Каково было разочарование эльфа-тушканчика, когда глазам его предстали привычные картины полей, редких деревьев, лениво бредущих по небесной глади облаков, напоминающих бесформенные фигуры. Всё было одинаково. А если не одинаково, то хуже, чем на Лунных Полях. Путешественники отдалялись от дома шаг за шагом. Чем быстрее темнела полоса горизонта, тем быстрее поднимался прохладный ветер. Он задувал сначала слабо, затем порывисто, пронизывающе. Отчаяние и непонятная обида от разрушенных ожиданий переполнили Отиса, когда его чуткие тушканчиковые уши уловили ритмичный стук дятла по дереву. Он неразборчиво фыркнул, будто муха залетела ему в нос.
– Я предупреждал, – рассудительным тоном начал кот, прерывая напряженную тишину.
– Это невыносимо! Почему здесь никто не живёт?
– Терпение, друг мой, – ответил Хортенс, пристально вглядываясь в синюю даль. – Вижу нечто похожее на дом!
– Где?! – нетерпеливый Отис вцепился в лапу попутчика, но тут же, опомнившись, отпустил. – Не вижу!
– Да вот же! Дряхлая избушка с обшарпанной крышей! – радость в голосе кота рассмешила Отиса.
– Обнадёживаешь!
Вдалеке и правда стояло нечто, названное Хортенсом избушкой. Здание, сколоченное из брёвен, давно сослужившее свою службу, превратилось в памятник чьей-то халатности. Кроме потрёпанной наружности постройку отличала высота. Обыкновенно в избах потолки не поднимались до небес.