– Боже мой! – удивился он. – Вот книга о России и войне. Она может вас заинтересовать. – И Хаттон протянул мне фолиант. – У вас есть какое-нибудь представление о Соединенных Штатах? – продолжал он, подбирая следующую книгу.
– Там я учился в университете, являюсь членом американской коллегии адвокатов, занимаюсь юридической практикой.
– В самом деле? – Он чуть ли не плакал. – Вот книга Фримана[125] об Америке. Она может вас позабавить. Не бойтесь написать правду, – продолжал он, – если будете с ним не согласны, так и скажите об этом!
– Большое спасибо, – ответил я. – Очень вам обязан. Шанс показать, на что я способен, – это все, что мне сейчас требуется.
И я вышел прочь, но не раньше, чем уловил доброжелательный блеск в пристальных глазах Ричарда Холт Хаттона. Он действительно был джентльменом, который напускал на себя суровую личину, чтобы замаскировать или, возможно, защитить свою истинную мягкую натуру.
Спустившись вниз, я молча показал клерку книги в доказательство того, что он не проштрафился и наказан не будет.
Когда Клюэр увидел книги и услышал о моей встрече с Хаттоном, он воскликнул:
– Не знаю, как вам это удалось. Я был первым студентом в Оксфорде, написал Хаттону, но даже не смог его увидеть. Как вам это удалось?
Под обещание хранить все в тайне я рассказал ему эту забавную историю, а затем мы поговорили о выданных мне книгах и о том, что буду писать.
По совету Клюэра я сразу же приступил к работе. Много дней прошло с тех пор, как я вернулся в Англию. В Лондоне еще не было ни малейшего намека на успех, даже проблеска надежды не было. Что мне оставалось делать? Нет, я обязан был победить и как можно скорее!
Чтобы завоевать расположение Р.Х. Хаттона, мне следовало для начала ближе познакомиться с ним. А потому на следующее утро я отправился в библиотеку Британского музея и заказал все его книги. Мне выдали более дюжины увесистых томов, и я провел несколько дней за их чтением. Под конец я уверил себя, что распознал душу редактора. Это была очень маленькая сущность, кротко-благочестивый дух, глубоко религиозный. «Ему понравится, если похвалить Фримана, – сказал я себе. – Однако он знает, что Фриман груб, самоуверен и агрессивен. Но, похвалив епископа, я дам Хаттону только то, чего он так хочет».
Дома, после прочтения Фримана, я с большой осторожностью написал о нем честную статью, признав при этом про себя, что в действительности он был высокомерным, напыщенным педантом, который принял знание за мудрость. В конце я отметил, что «как Мальбранш