– Прощай, – отчего-то прошептала она, дотронувшись губами до мужской щеки, и повернувшись, быстро пошла в сторону переделанного под лазарет дворца, изо всех сил стараясь держать себя в руках и не разреветься, как простая питерская гимназистка.
А он, замерев от горя, глядел ей в след, с тоской замечая, как красные листья ложатся на землю, скрывая её следы.
В середине сентября, когда критическое положение на фронте миновало, и германская операция под названием «Свенцянский прорыв» закончилась неудачей, император пригласил в Ставку своих министров, но встретить их решил прохладно, вернее сказать – даже холодно.
«Что-то познабливает, – на скорую руку позавтракав не в столовой, а в кабинете, Николай поднялся из-за стола и, размышляя о предстоящем рандеву с министрами, неслышно ступая по мягкому ковру, который недавно прислала Александра Фёдоровна, подошёл к голландской печке. Приложив ладонь к изразцовым плиткам и обжегшись, тут же отдёрнул руку. – Не заболеть бы. Некогда сейчас хворать. Кабинет министров, – глянул на часы, – судя по времени, сейчас подъезжает к Могилёву. Как выражаются солдаты – придётся крепко намылить им шею, – обернулся на скрип двери. – Так и есть. Граф Фредерикс. Лишь ему разрешено входить без стука и в любое время».
– Доброе утро, Николай Александрович, – добро глядел на императора выцветшими, слезящимися глазами министр Двора.
– Доброе утро Владимир Борисович, – улыбнулся старику государь, и, подойдя, поздоровался за руку. – Ваши коллеги подъезжают уже. Да садитесь ради Бога, – пожалел царедворца, с трудом держащегося на трясущихся ногах. – Плохо чувствуете себя?
– Как? – подставил к уху ладонь Фредерикс.
– Говорю, важные документы принесли? – кивнул на папку с золотым вензелем в левой руке министра.
– Не читал, э-э-э, ваше величество, – невнятным голосом произнёс граф, преданно глядя на царя из-под седых кустистых бровей.
«А каким красавцем был, когда лейб-гвардии Конным полком командовал. Что старость с людьми делает… Неужели через пару десятков лет и я так выглядеть стану», – со вздохом оглядел ссутулившегося на стуле вельможу. Его морщинистые щёки и длинные усы, обвисшие на широкие, с поблекшим золотом, погоны.
– Вспомнил, что хотел сказать, – прошамкал Фредерикс, вскинув седую голову. – Мне кто-то доложил, что генерал Алексеев прошёл в штаб, – тонко намекнул царю о его неизменном утреннем распорядке.