– А какая она? – загадочным шепотом спросила Инна. – Эта Валентина?
В этот же миг, кухня стала уютной и тесной. Николай говорит так тихо и мягко, что слышно, как бьется в стекло мелкий дождь.
– Похоже, в молодости она была очень красива. Правильные черты лица – судя по ее острому овалу, сменились на провисшую кожу, когда-то правильный, прямой нос стал лишь опорным пунктом для перемещения воздуха, а жизнь ее сгорбила и украла густые волосы, оставив доживать свой век седому пучку волос.
Сейчас ей, наверное, около 65, но я вижу, как душевные терзания ее истощили. Кажется, что она не держится за жизнь. Будто ей стало все равно – найдут ли ее или нет. Мне ее жаль. Знаю, врач, должен быть черствым камнем, но необъяснимое беспокойство… – Будто про себя он проговорил. – С первых минут, меня не покидает подозрения, что она что-то недосказывает. И такое непонятное чувство, что я ее знаю…
Николай задумался, опомнившись, быстро проговорил:
– Частичная потеря памяти, дезориентация, немного того, немного другого, вот тебе и псих.
Виновато заключил он, чувствуя свою некомпетентность. Он никогда с точностью не мог определить диагноз. Даже имея все факты на руках, симптомы на лице пациента, его всегда охватывал ужас, что сию минуту нужно выносить вердикт. Инна не заметила колебания Николая, она погрузилась в размышления, и спустя время добавила:
–Все мы сумасшедшие, кто-то больше, кто-то меньше.
Оставшись наедине с собой, он стал размышлять. Кто эта Валентина? Откуда она? Почему никто за ней не приходит? Как может такое быть, что был человек, который кормил собаку, гладил по голове своих детей, делился солью с соседом, любил и ненавидел, страдал, или был счастливым, но в миг-ничего не стало. Кто виновен в этом? Бог? Человек? Потеря связи с окружающим, отсутствие коммуникации может привести к тяжелой депрессии, а иной раз и к суициду. Были случаи, когда Николай с облегчением вздыхал, когда ему сообщали, что пациент из такой-то палаты, ночью повесился на простыне: «Что же, одним вердиктом меньше». Затем он с жадностью хватался за изучение болезни нового пациента, но восторг сменялся на уныние, а решительность на разочарование.
Валентина рассмотрела влажную таблетку, которую удалось на это раз не проглотить, и тут же ее выбросила. «После посещения этого врача, мне стали давать таблетки, от которых меня тошнит. Они точно посчитали меня за сумасшедшую. Теперь-то он от меня и слова не выудит. Они хотят, чтобы я все забыла. Тут из людей делают психов – глядя на своих соседок по палате. Я не психопатка! – в темноте ее губы бесшумно двигались. – Сколько я тут? Две недели, одну, или уже месяц? У меня нет ни телефона, ни блокнота с ручкой, ничего! Да тут нормальному человеку не место! Соседка по палате, говорила, что если не принимать таблетки, то мозг восстановиться через 7 дней…» Ее мысль оборвала Алевтина, которая проснулась и, закрыв одной рукой глаза, и другую руку вытянув, начала кружиться на одном месте и мычать. Валентина тяжело простонала, и повалилась на койку: «Психи».