И что? Я смотрю на него и плачу. На его гниющее тело.
Моя любимая нянюшка была против моей связи с Никитиным. Он ей никогда не нравился.
– Ты считаешь, что он меня опорочит? Будет распространять слухи в обществе?
– Нет, этого не будет, – покачала головой нянюшка. – Тогда он свою репутацию испортит. Прыгнул на жену друга, пока того нет в городе. Другим офицерам это совсем не понравится.
– Ты считаешь, что другие офицеры…
– Если все делается тихо, то все молчат. Приличия надо соблюдать! И дуэли он боится. Вообще многого боится. Он трус. И он никогда тебя не поддержит, если обрюхатит. Открестится, сбежит. Если для того, чтобы шкуру свою спасти, надо будет тебя опорочить – опорочит. Но, опять же, тут тебе поможет его трусость.
– Да что он может сказать-то? Что я его совратила? С его-то репутацией ловеласа? С его-то отцом? – Ты женщина, Лизонька, – со вздохом напомнила нянюшка. Я прекрасно понимала, что она имеет в виду: двойные стандарты. Хотя нянюшка такого выражения, конечно, не знает. То, что можно мужчинам, нельзя женщинам. Хотя все… Нет, конечно, не все. Но многие. И все сходит с рук, если муж не застает с любовником прямо в постели, и женщине удается избежать беременности. Или она беременеет тогда, когда теоретически могла забеременеть от мужа. – Сразу прыгай в постель к Забелину, если поймешь, что кто-то из моих друзей сделал тебе подарок, – говорил мой брат Лешенька. – А если не из твоих друзей?
– А где ты будешь с ними встречаться – с любовниками не из моих друзей? И где ты с ними вообще сойдешься?
Он был прав. Я со всеми встречалась в этой квартире. И сходилась здесь.
Мужчины бы, конечно, нашли место. И они у них были – и у Владыкина, и у Никитина. Но моя репутация! Я не могла приехать на квартиру к холостому мужчине, пусть и другу брата. То есть один раз, конечно, могла бы, например, с письмом, с… Повод можно найти, в особенности раз все в обществе знают, что это друг брата.
Но я не смогла бы приезжать к ним регулярно. А здесь…