Это называлось «Y-образный разрез». Паркер много раз видел его в детективных сериалах и фильмах. На вскрытых телах, лежащих на металлических столах в морге. Только вот находился он сейчас отнюдь не в морге, а стоял прямо посреди первозданных просторов Северной Дакоты, и ни коронера[5], ни телевизионщиков поблизости не наблюдалось.
Этой несчастной женщине сделали вскрытие.
Хэл Паркер отвернулся вбок, и его стошнило, в основном желчью.
Почва уже не была более первозданной, когда небеса разверзлись и наконец полил дождь.
– Северная Дакота, – пробормотал Амос Декер.
Он сидел по соседству с Алекс Джеймисон в маленьком «Эмбраере» местных авиалиний. До Денвера они долетели на здоровенном «семьсот восемьдесят седьмом», где через час пересели на куда более маленький самолетик. Это было все равно что пересесть из длиннющего лимузина в клоунский автомобильчик, из которого в цирке вылезает целая толпа народу.
Декер со своим ростом шесть футов и пять дюймов и весом почти триста фунтов[6] лишь застонал, наблюдая за тем, как крошечный самолет подруливает к выходу из терминала, и застонал еще пуще, когда узрел крошечные креслица внутри. Ему пришлось втиснуться в отведенное ему место так плотно, что подумалось: вряд ли в случае болтанки ему понадобится ремень безопасности.
– Когда-нибудь бывал здесь? – спросила Джеймисон – тридцати с небольшим лет, высокая, в отличной физической форме, с длинными каштановыми волосами и достаточно симпатичная, чтобы на нее регулярно оглядывались мужчины. Бывшая журналистка, теперь она была специальным агентом ФБР. Они с Декером входили в одну и ту же спецгруппу в Бюро.
– Нет, но мы как-то играли с командой универа Северной Дакоты, когда я жил в Огайо. Они прилетали на игру в Коламбус.
Студентом Декер играл в американский футбол за университетскую команду «Бакайз»[7], а потом совсем ненадолго пробился в профессионалы, выступив за «Кливленд браунс» и получив на поле роковую травму, результатом которой стали сразу две редкие патологии: гипертимезия, или абсолютная память, и синестезия – проще говоря, проводящие пути органов чувств у него перемкнуло между собой. С тех пор он абсолютно ничего не мог забыть, а увиденное порой ассоциировалось у него с цифрами или окрашивалось в какой-нибудь яркий цвет – в частности, мертвые тела виделись ему в тревожном оттенке синего, напоминающем всполохи электросварки.